– Нет, – отчеканила я. – Нет.
– Что – нет?
– Я люблю Сергея. Я очень люблю Сергея.
– Тогда я его убью.
– Что?
– Я сейчас же прикажу своим людям его убить. Не будет Сергея, не будет и никакой любви.
– Нет!
Костыль взял телефонную трубку и, набрав какой-то номер, сухо сказал:
– Паша, я в домике для гостей. Срочно ко мне зайди.
Паша появился довольно быстро. Увидев меня, он присвистнул:
– Евгений Александрович, а чего это у нее все лицо в крови?
– Ударилась, на нож наскочила.
– Понятно, – буркнул Павел. Заметив недовольный взгляд своего босса, он, видно, решил не задавать больше вопросов.
– Я позвал тебя, чтобы ты дал ребятам команду финансиста убрать.
– Когда?
– Прямо сегодня. Только сделайте все красиво. Лучше, если это будет автомобильная авария. Можно сразу, как только стемнеет. И только так, чтобы вообще никаких признаков жизни не было – ни больниц, ничего подобного.
– Как скажете, шеф. Красиво наши ребята умеют. Сделаем все в лучшем виде.
Павел хотел было уйти, но я вскочила и закричала:
– Нет! Нет! Нет!
– Павел, стой. – Костыль ухмыльнулся. – Девушка нам что-то хочет сказать.
– Я хочу сказать, что не нужно никого убивать. Закрывай свой гостевой дом. Я буду жить в твоем доме…
– Умница. Павел, по поводу финансиста все отменяю. Пусть пока живет и радуется. Может, познакомится с кем, влюбится, женится, детей нарожает. Парень молодой. У него вся жизнь впереди…
Этой ночью после любовных утех с Костылем я долго лежала без сна, никак не могла сосредоточиться и хоть о чем-нибудь думать. Я выпила кучу обезболивающего, но у меня по-прежнему страшно болела щека, боль отдавала в затылок. Казалось, моя голова разлетится на части. А затем у меня началось что-то вроде бреда. Мысли путались, сознание меркло. Я посмотрела на Костыля. Он спал и сладко похрапывал. Наверное, ему снились хорошие сны. С трудом поднявшись с кровати, я подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Из зеркала на меня смотрела девушка с разрезанной щекой, в ране запеклись сгустки крови. Я попробовала закрыть рану волосами, но она была большая, доставала почти до губы. И вдруг из моей груди вырвался пронзительный крик. Вырвался сам, против моей воли, и я с грохотом упала на пол.
– Я не хочу жить! Я не хочу жить! Господи, забери меня к себе! Господи! Господи, сжалься надо мной! Господи!!! За что ты меня так, Господи?! Ну что я тебе сделала плохого?!
Я каталась по полу, билась в истерике. Костыль взял меня на руки, перенес на кровать и попытался успокоить.
