– Что? – пискнула она, поспешно вскакивая и трубя паническое отступление.
– И ты еще спрашиваешь? – Он медленно поднялся и двинулся к ней с тяжеловесностью и неумолимостью носорога, разглядевшего противника.
Микаэла уперлась спиной в стену и завороженно наблюдала приближение носорога… Или это был мамонт?!
– Я тебе сейчас покажу, интересуюсь я женщинами или нет, – свирепо пообещал Коул, и у Микаэлы скрутило низ живота. Конечно, от страха!
– Не надо, – быстро сказала она. – Я вам верю на слово и немедленно признаю ошибочность своих суждений. Я даже могу извиниться. Честное слово!
– Слишком поздно!
– Ну тогда, если уж действительно поздно, я скажу все, что думаю! – Микаэла почувствовала себя человеком, которому нечего терять. Все, что в ней успело накопиться, забурлило и потребовало немедленного выхода. И с отчаянием обреченного она бросилась в наступление: – Я считаю, что вы отвратительно себя ведете! Вы грубый и невоспитанный! Закосневший самодур! Но при этом вы трусливы, как мышь. Вы ищете легкие пути и избегаете любых сложностей. И боитесь ответственности! Я даже уверена, что вы бросаете своих подружек сразу, как только они намекают на что-то более серьезное, чем постельные утехи!
От такой наглости он сначала окаменел, а потом рванулся вперед. Однако его заминка оказалась фатальной, и добыча ускользнула. Микаэла сама от себя не ожидала такого проворства! Она стрелой взлетела на второй этаж и бросилась в свою комнату. Коул оказался наверху секундой позже, и дверь ее комнаты захлопнулась прямо перед его носом. Он разочарованно хлопнул по ней ладонью.
– Ну попадись мне только, маленькая ведьмочка… – пробормотал он.
Микаэла, прижавшаяся к двери с другой стороны, все прекрасно расслышала. От этого обещания у нее холодок прошел по позвоночнику. Но не от страха… определенно, не от страха!
Близился полдень, а Коул все не мог успокоиться. Он перебирал и перебирал в голове собственные недостатки, перечисленные Микаэлой. И, черт побери, не мог не признать, что в ее словах есть доля истины! Перед его глазами стояло ее разгневанное лицо со сверкающими глазами. Как она была хороша, прямо загляденье. Он не знал, что бы сделал, попади Микаэла утром в его руки… При одной только мысли, что она попала бы, у него голова шла кругом. Это было как наваждение. И тот поцелуй тоже был наваждением… переросшим в самую настоящую манию. Коул почти не мог спать, а когда ему все-таки удавалось уснуть, его преследовал один и тот же сон: он целует Микаэлу.
