– Я сам, – бросил он коротко и тут же уронил на пол пузырек с антисептиком, который пытался открыть.
– Да, но мне будет удобнее это сделать. – Она наклонилась, поднимая коричневую бутылку.
Открыв пластиковую коробку, стоявшую сбоку от раковины, и достав маленький квадратный пакет, Алан взял его в зубы, но раньше, чем он открыл его, Ева перехватила пакет. Она слегка потянула его к себе, но он не отпускал. Его глаза говорили: ухаживая за ним, она мало чего добьется. Ева это поняла и только кивнула. Через минуту пакет оказался у нее в руках. Он пристально следил за ее движениями. Достав иглу и нить для сшивания ран, она положила их на маленький столик и потянулась к его руке.
– Угу. – Алан сжал пальцы. – Еще не все.
Здоровой рукой с полки за ее спиной он достал запечатанный пакет и пояснил:
– Бактерии.
Ева поджала губы, но открыла пакет и натянула резиновые перчатки. Потом, взяв его кисть, подняла на него внимательные серые глаза.
– Теперь потерпите, поболит недолго, в самом начале.
– Вы знаете, что делать? – Он не скрывал своего скептицизма.
– Конечно.
– И делали это раньше?
– А как вы думаете? – ответила она вопросом на вопрос.
Алан медленно распрямил ладонь. Ева глотнула воздух, взяла его кровоточащую руку и спросила:
– Как это получилось?
– Стекло. Я поскользнулся и упал.
– Тогда лучше промыть рану, вдруг там остались осколки стекла или еще какая-нибудь дрянь.
Алан разрешил ей оттянуть края раны – открылась синевато-белая пленка, покрывающая кость.
Услышав, как она тяжко и быстро ахнула, он почувствовал некоторое удовлетворение.
– Предупреждаю, сейчас будет больно, – пробормотала Ева, выливая антисептик прямо на рану.
Он крепко сжал губы, но она ощутила только, как дрожит его рука, лежащая на ее ладони. Ева облизнула пересохшие губы, отбросила прядь волос с влажного лба и наклонила его руку над раковиной. Вторая порция лекарства омыла всю открытую рану.
– Как теперь? – спросила она, затаив дыхание и провожая глазами розовую жидкость, стекающую в раковину.
– Болит адски, – ответил он кратко.
– Простите, – пробормотала она.
– Продолжайте, – сказал он нетерпеливо. – Можно накладывать швы.
– У вас есть что-нибудь обезболивающее?
– Нет! Просто зашейте. Если боитесь, дайте мне и покончим с этим.
– Хорошо. В-все в порядке.
В следующие за этим пятнадцать минут трудно было сказать, кто страдает больше. Ева полностью ушла в то, что делала, ощущая всем своим существом каждый укол иглы, проходящей сквозь твердую кожу на ладони Алана. Он терпел ее манипуляции в мрачном молчании и с крепко сцепленными зубами. Конечно, ему было больно, но никто бы не сказал этого. Наложив последний шов, Ева уставилась на неаккуратный ряд узелков и с сожалением качнула головой.
