Алан наклонился и поцеловал ее упругие соски. Ева страстно прижалась к нему и притянула его к себе.
– А теперь, – простонала она, – люби меня.
– Хорошо, – шепнул он, целуя ее плоский живот, погружая язык в ее пупок и чувствуя дрожь ее тела под собой. – Я…
Крепкие руки обняли ее бедра. Воспламененная его порывом, Ева сгорала от желания.
Он медленно соединился с ней, и весь мир взорвался огнем чистого экстаза. Ее губы были в его власти, язык проник в ее рот, руки нежно ласкали обе груди…
Ева стонала между поцелуями, тая, растворяясь в нем. Она тянулась навстречу его страсти, льнула к нему всем телом, дрожа от ожидания. Никогда не чувствовала она ничего подобного, никогда не парила так высоко над землей.
Жар опалял тело Алана, высекая искры из его пальцев, языка, всего его существа. Он кружился в немыслимом водовороте чувств, в вихре ощущений, потеряв контроль над собой.
Оторвавшись от ее губ, он втянул воздух и выкрикнул ее имя. Он уже не мог сдержаться. Он дал волю своим чувствам, чтобы не взорваться. Его крик прозвучал в комнате, смешавшись со стонами Евы:
– Ева, моя Ева!
Наконец он позволил себе передышку, делая короткие, прерывистые вдохи, чувствуя ее под собой, слыша, как ее сердце стучит о его ребра. Даже когда они были близки в тот, первый раз, это не было таким… всепоглощающим.
Алан лег рядом с ней, закрыв глаза. Кровь пульсировала в нем стремительными толчками, в одно и то же время он испытывал чувство неземного восторга и… жестокого поражения.
Чем дальше он старался отодвинуть от себя правду, тем явственнее она представала перед ним. Его страсть оказалась слишком сильной, чтобы управлять ею… И ее породила эта женщина. А он никогда не был человеком страсти. Это слово вызывало у него тошнотворные картины, связанные с его родителями.
Несмотря на работу, которую Алан для себя избрал, он всегда считал, что умеет разобраться в том, что в чувствах хорошо, а что – плохо. И он переложил вину на Еву за то, что рядом с ней не контролировал себя. И еще Алан знал, что до тех пор, пока он не останется один, будет становиться все хуже и хуже…
Алан медленно открыл глаза и уставился в потолок. С минуту он не понимал, где находится, потом в изумлении сообразил: это оттого, что он так крепко спал. Алан находился в своей собственной комнате. В следующее мгновение память вернула ему прошлую ночь и его досаду на Еву. Растущая потребность в ней, его внезапная свирепая страсть вызывали беспокойство.
