Что-то промелькнуло в глазах Алана.
– Я вижу, что да, доступно. Так и со мной. Каждую минуту я думаю: если бы я не поехала в тот вечер в магазин, если бы не взяла с собой Рози, если бы только я была сильнее, проворнее… – Ее нервы были на пределе. Она проглотила комок в горле и пробормотала: – Я могла бы отнять Рози у него.
Алан не собирался менять своего решения. Что бы она ни сказала, оно останется прежним.
– Единственное, что не дает мне сойти с ума, это то, что я с вами, принимаю участие в поисках. Если вы приговорите меня к неустанному ожиданию телефонного звонка или стука в дверь… – Она заставила его встретить свой взгляд. – Я буду умирать каждый раз, когда зазвонит телефон, и каждый раз, когда услышу стук в дверь, а окажется, что это не она. И в конце концов сойду с ума, прежде чем увижу свою девочку. Пожалуйста, не казните меня. – Глаза ее наполнились горячими слезами, губы задрожали, она не могла продолжать.
Алан не помнил, как приблизился к ней, как почувствовал, что его пальцы стали мокрыми.
– Не нужно, – прошептал он. – Шшш. Перестаньте плакать… Все в порядке.
Ева с трудом подняла веки, слипшиеся от слез, и увидела, что он склонился над ней.
Его руки, скользнув от влажной щеки до дрожащего подбородка, нежно приподняли ее лицо и вытерли слезы.
– Не плачьте больше, – пробормотал он, накрывая ее губы своими и прижимая ее к себе.
Все в нем жадно тянулось к ней, тело напряглось, кровь бешено заструилась по жилам. Возбуждение все возрастало, разжигаемое сильным голодом. Он изголодался по этой женщине, по сладости ее губ, по мягкой коже под пальцами, по ее телу, жарко прильнувшему к его телу. Никогда не испытывал он такой необузданной потребности отдавать и поглощать страсть, пылавшую и в нем, и в женщине, которую он держал в своих объятиях. Это настораживало его! Потребность в ней оказалась самым пугающим переживанием, которое ему довелось испытать. Ему было стыдно, будто с него сорвали одежду и он стоит перед ней голый! И все же он не мог отпустить ее.
Впервые в жизни куда-то подевался его самоконтроль, и он чувствовал, будто умер и родился заново.
Алан был словно ребенок, стоящий на пороге новой жизни, не решающийся сделать первые шаги. Он хотел их сделать и в то же время боялся, полагая, что они причинят ему боль…
Но он слишком долго подавлял свою страсть.
Отбросив ту часть своего «я», которая желала отступления, он безудержно рвался к своей цели, к этой женщине в его объятиях…
