Прогнав воспоминания прочь, он сосредоточился на руке, обвязал ее платком и продолжил работать. Ни горькие воспоминания, ни холод, ни рана сейчас не имели значения.
Ничего больше не имело значения, кроме необходимости сделать хоть что-нибудь в память Кэтти и ее ребенка.
Все эти месяцы после их гибели он провел здесь, купил для них место на этом кладбище, оплатил все расходы по похоронам. Но вернуть им жизнь было не в его власти. Ему оставалось только одно – вспоминать. Времени для этого оказалось теперь предостаточно, и о многом он передумал заново с тех пор, как были похоронены мать и ее ребенок, связанные с ним волею роковых обстоятельств.
Кладбище – место для невеселых размышлений и подведения итогов. Здесь человек судит о себе беспощадно. Пересмотрев свое прошлое, Алан пришел к неутешительному для себя выводу: он человек высокомерный, самоуверенный и, что хуже всего, все эти годы считавший себя непогрешимым.
Никогда раньше он так трезво не оценивал мотивы, которыми руководствовался в жизни. Что бы он ни предпринимал, он всегда полагал, что поступает правильно. Теперь он знал правду: он лжец и вся его жизнь построена на обмане.
Последние десять лет он заблуждался, считая себя и свое дело гуманным – ведь он возвращал родителям пропавших детей, руководствуясь чувством долга и не ограничиваясь одними поисками. Всякий раз он докапывался, в каких условиях прежде жили дети, и, если с ними плохо обращались, неизменно привлекал к этому внимание местных властей.
Он всегда считал, что поступает так исключительно из желания убедиться, что найденные им дети обретают безопасность и благополучие. Но это была чистая ложь, далекая от истинных мотивов его поступков. Он делал это не ради детей – он наказывал их родителей.
Внезапный раскат грома отвлек Алана от его беспощадных мыслей.
Он посмотрел наверх: тучи вновь заволокли небо, между ними сверкала молния. Ветер терзал ветви дуба, наклоняя их чуть ли не до земли.
Что-то внезапно заставило его повернуться. Он всмотрелся в сгущающуюся темноту и обмер, затаив дыхание. Хотел бежать, но ноги словно приросли к месту. Хотел закрыть глаза, уверенный, что видение исчезнет, как только он вновь откроет их, но мышцы лица его не слушались.
Неясная фигура в развевающихся белых одеждах медленно приближалась к нему. Все вокруг исчезало, теряло свои очертания. Глаза у него испуганно расширились, рот непроизвольно раскрылся…
В мозгу Алана возник образ давно умершей матери. Это она пришла за ним! Так же, как приходила, когда он был ребенком…
