– Тебе нельзя смотреться в это зеркало. Иначе ты тоже… – Энн не договорила, но по ее испуганному взгляду можно было без труда догадаться, о чем шла речь.
– Энн, ты слишком много смотрела фильмов ужасов. Это всего лишь зеркало. И кстати… разве тебе его подарил не Крис?
– Нет. Я сказала тете Долли, что это его подарок, но… я ее обманула.
– А мне кажется, что сейчас ты пытаешься обмануть меня. Единственное, что тебя оправдывает, это то, что ты и сама веришь во все эти выдумки.
– Пожалуйста, – взмолилась Энн, – помоги мне избавиться от этого зеркала!
– Как же я могу это сделать, если ты не позволяешь мне даже взглянуть на него?
– Я закрою его тряпкой. Я ее уже приготовила.
– Энн, мы никуда не поедем. Раз хозяин дома не забил тревогу и не стал разыскивать зеркало, то, значит, оно не представляло для него особой ценности. Мы можем прямо сейчас подняться к тебе и выбросить его из окна. Так уж и быть, с утра я уберу осколки с дорожки.
– Не-е-ет! – Энн вцепилась обеими руками в рукав дядиного пиджака и потащила его прочь от лестницы. – Если мы разобьем его, случится еще большее несчастье.
– Энн, это суеверие. В каком веке ты живешь? И если ты сейчас же не отпустишь мой рукав, я вызову врача.
– В-врача? Зачем?
– Чтобы он сделал тебе успокоительный укол. С тобой что-то происходит.
– Думаешь, я сошла с ума?
– Нет, Энн, ты не сумасшедшая, но… у тебя сейчас трудные времена. На тебя столько всего навалилось. У тебя был сильный стресс. У нас всех. А ты такая впечатлительная…
– Я абсолютно нормальная. Если ты мне не поможешь, то я сделаю все сама. Даже если мне придется пожертвовать своей жизнью.
Томас вздрогнул. О каком самопожертвовании Энн толкует? Ее мать тоже часто говорила, что должна принести себя в жертву, чтобы замолить грехи всего человечества. Она пробила руки и ноги гвоздями и в полубредовом состоянии бродила по дому. Только бы Энн не вздумала сотворить что-нибудь с собой! Если понадобится, он запрет Энн на ключ.
Собственно, именно это Томас Браун и сделал еще через полчаса разговора с Энн. Она начала кричать о том, что поедет в Джеймстаун одна. Прямо сейчас. Томас сделал вид, что согласен ее отпустить, а когда Энн отправилась в комнату, чтобы собраться, он запер дверь.
– Боже, нет! Дядя, умоляю, открой дверь! Она убьет меня! Убьет! – Энн колотила кулаками по двери, но тяжелые шаги Томаса Брауна удалялись. – Я не могу оставаться здесь… не могу… не могу…
Слезы безысходности и бессилия текли по щекам. Некоторые попадали в рот, и Энн чувствовала их солоноватый вкус. Сердце девушки останавливалось с острой болью каждый раз, стоило ей представить ночь в запертой комнате. Даже если она станет кричать на весь дом и звать на помощь, дядя не придет. В его глазах Энн прочитала твердое решение отвезти ее в клинику для душевнобольных.
