Подтянувшись, Макс рыбкой нырнул в форточку. Невысокий для своих пятнадцати, худой, жилистый – эту часть операции он всегда брал на себя.
…В темноте с дверными замками мудрить не стал – распахнул обе створки окна, Дрон и Шмыга залезли внутрь. У Дрона имелся с собой фонарик, стекло заклеено изолентой – узкий лучик метался по комнате бессистемными прыжками.
– Нема ящика, кажись, – тихонько сказал Шмыга и хлюпнул носом. Прозвищем своим он был обязан хроническому насморку.
На телевизор у них имелся заказ. Если здесь не найдется, придется лезть еще в одну халупу. Бывают такие жмоты, не желают покупать ящик для дачи, привозят с собой, когда выезжают надолго.
– Щас в другой комнатухе поищем, – вполголоса откликнулся Дрон. – А ты холодильник ошмонай, хавать охота, сил нет. Может, че оставили…
У Макса фонарика не было, он осматривал дальний угол, двигаясь вдоль стены и зажигая одну за другой спички. Ничего интересного. Посудная полка – дешевые фарфоровые тарелки, алюминиевые кружки. Рукомойник на стене, зеркало. Фотография за стеклом, в деревянной рамке. На фотографии люди в форме.
Свет вспыхнул.
На пороге стоял человек, одетый лишь в трусы и майку..
Макс к нему не приглядывался – прыжком рванул к окну. Столкнулся там с Дроном – тот уже протискивался наружу. Макс за ним.
Вопль. Макс, оседлавший подоконник, обернулся. Шмыга бился в руках неожиданно появившегося человека и истошно верещал. Макс спрыгнул обратно в комнату. Выдернул финку. Пускать в дело не собирался – припугнуть, взять на понт. Увидел: Шмыгу держит старик – седой ежик волос, морщинистое лицо. Ах ты, хрен трухлявый! Ну, щас получишь… Подскочил, размахнулся рукой с зажатым ножом – ударить не лезвием, просто кулаком, много ли старому надо..
Мир взорвался и почернел. А может, взорвалась голова Макса. И тоже провалилась в черноту. Не стало ничего.
…Он пришел в себя от тонкой струйки холодной воды, лившейся на лицо. Открыл глаза, через секунду все вспомнил, рывком поднялся с узкой, по-солдатски заправленной койки, – и тут же опустился обратно. Пол уходил из-под ног, как палуба попавшего в шторм корабля. Стены раскачивались, предметы плыли, теряли четкость очертаний. Голова болела.
– Полежи, полежи… Не стоит вставать. До утра полежать придется, самое меньшее.
Макс скосил глаза на голос (виски откликнулись болезненным спазмом). Говорил старик – сидел рядом, на табуретке. Правда, теперь он дряхлым пнем не казался, теперь Макс имел время оценить мускулы рук и груди, покрытой седыми волосами.
