6
Замполит поздоровался с Носовым за руку, но не посадил, а выпалил в лоб:
— Поступило указание выделить с первого декабря по человеку от каждого подразделения на трехдневные лыжные сборы! Выбор пал на вас, товарищ старший лейтенант. Так что готовьтесь, я включил вас в проект приказа.
— Что… как это вы сказали? — следователь выпучил глаза. — Лыжные сборы? Что еще за шутки такие? Да я пять лет на лыжи не становился!
— Ну и встанете, ничего страшного. Покатаетесь вволю, восстановите прежние навыки.
— Навыки… А кто мои дела будет вести? У нас ведь сроки, вы хоть это знаете? И никто там за меня ничего не сделает, у каждого нагрузки под завязку.
— А, подумаешь! — барственно прогудел Ачкасов. — На все надо находить время.
— Но хоть с Бормотовым-то вы разговаривали на этот счет?
— А зачем? Я сам могу принять такое решение. Я все-таки замполит, а он всего лишь начальник отделения. Достаточно будет, если я его только уведомлю.
«Тогда еще ничего не потеряно», — облегченно вздохнул Носов. Силу и авторитет начальника следственного отделения он представлял себе более реально, чем сидящий перед ним человек.
— Значит, договорились? Идите и будьте готовы.
— Почему это — договорились? Я никуда не поеду. Вернее, поеду, если кто-то другой примет к своему производству два дела, сроки по которым истекают в первой декаде декабря. Да нет, не поеду и тогда: с какой это стати я буду отдавать чужим людям почти законченные дела? Чтобы после меня склоняли: мол, Носов лентяй, у него меньше всех дел закончено? Посылайте кого-нибудь из профилактики, или из штаба, или из взвода — там люди за реальные результаты не отвечают, вот пускай и ездят, катаются на лыжах… или на санках, хоть на чем…
— Ка-ак вы разговариваете?! Встать как следует! Я вас на гауптвахту отправлю!!
Хос-споди, сколько крику…
— Больше у вас ничего нет ко мне? Тогда я пошел, работы много…
В коридоре Ачкасов обогнал его и ворвался в кабинет Бормотова. Михаил ухмыльнулся: «Давай-давай…» Заглянул к Борьке Вайсбурду. Тот допрашивал какую-то бабу.
— Мы немного сначала-то выпили, — говорила она. — После еще сбегали. Выпивали, сидели, все нормально… Потом отключилась я. Просыпаюсь, гляжу — что такое? Никого нету, дверь распахнута, а я лежу на кровати, и — вся нагая…
Борька кивнул Носову на стул: посиди маленько, я сейчас!
Они начинали вместе, но на третьем курсе Фудзияма сломал ногу и ушел в академический. Он был вообще из бакланов — есть в студенческой среде и такая категория. Дитя городской окраины, шпанистой и веселой. На факультете до сих пор помнят, наверно, какую штуку он учинил с деканом, хромым Мухиным. Позвонил ему из автомата: «Алло! Это юридический факультет? Ага… А вы кто будете? Яс-сно… С телефонной станции беспокоят. Проверка связи. У нас к вам будет небольшая просьба. Черную такую пупочку, куда провод подсоединяется, видите? Винтик там отверните посередине. Ну чем, чем… найдите уж чем. Отвертка, перочинник… нашли? Так… теперь провод освободите. Шурупчики там такие маленькие… крутите, крутите! Ну, сняли провод?» — «Да… — пропыхтел Федор Васильевич. — И что же теперь с ним делать?» — «Обмотайте его, — загоготал Борька, — вокруг своего члена, а если кто-нибудь спросит, в чем дело — скажите, что так и було! Ясно? На сегодня свободны…»
