Он показывал на Амон–Руд, Лысую гору — ее обнаженная вершина была видна на пустошах за много лиг.
— Видели мы его, но близко не подходили, — сказал Ангрод. — Где же там укрыться? Ни воды, ничего. Я так и думал, что он нас надуть хочет. Кто же на вершине прячется?
— Зато с Амон–Руда видно далеко, — возразил Турин. — Так может быть безопаснее, чем сидеть в лесу. Ладно, Мим, я пойду посмотреть, что ты хочешь предложить нам. Долго ли придется идти туда нам, неуклюжим людям?
— Весь день до вечера, — ответил Мим.
Отряд отправился на запад. Турин шел впереди вместе с Мимом. Выйдя из леса, они все время держались начеку, но кругом было тихо и пустынно. Они прошли через россыпи камней и стали взбираться наверх: Амон–Руд стоял на восточном краю нагорья, поросшего вереском, что разделяло долины Сириона и Нарога; более чем на тысячу футов вздымалась его вершина над каменистыми вересковыми пустошами у подножия. С востока к отрогам горы вел неровный склон, по которому там и сям росли купы берез и рябин и старые могучие боярышники, цеплявшиеся за камень. Нижние склоны Амон–Руда были покрыты зарослями аэглоса; но высокая серая вершина оставалась голой — камень был одет лишь алым серегоном[48].
Приближался вечер, когда изгои подошли к подножию горы. Они вышли к ней с севера — так вел их Мим. Заходящее солнце озаряло вершину Амон–Руда, и серегон был в цвету.
— Смотрите! — воскликнул Андрог. — Там, на вершине — кровь!
— Пока еще нет, — отозвался Турин.
Солнце садилось, и во впадинах становилось темно. Гора нависала впереди, и изгои никак не могли понять, зачем в такое заметное место нужно идти с проводником. Но когда Мим привел их к горе и они начали взбираться к самой вершине, разбойники заметили, что гном ведет их какой–то тропой, то ли следуя тайным знакам, то ли просто по памяти. Он поворачивал то туда, то сюда, и, глядя по сторонам, они видели, что там сплошные трещины и провалы или крутые склоны, усеянные валунами и ямами, скрытыми под ежевикой и терновником. Без проводника они не нашли бы дороги и за несколько дней.
Наконец они поднялись к более крутым, но и более ровным склонам. Они прошли под старыми рябинами и очутились под сенью высокого аэглоса — там царили сумерки, напоенные сладким ароматом[49]. Внезапно они увидели перед собой каменную стену, ровную и отвесную, которая уходила ввысь и терялась в полутьме.
— Это и есть двери твоего дома? — спросил Турин. — Говорят, гномы любят камень.
