— Ох-хо-хо, это было десять лет назад. — Джонас воздел руки к небу.
— Слушай, отец, то, что происходит между мною и моей женой, не предмет для обсуждений. Оставим это, ладно?
— Ладно.
Коннор пошел еще быстрее, но Джонас не отставал.
— Знаешь, сынок, я хочу сказать, что был не прав.
Коннор повернулся к нему.
— Что? — Он рассмеялся. — Это что-то новое.
Или ты после восьмидесяти пяти решил начать новую жизнь?
Джонас засунул руки в карманы и покачался на каблуках.
— Я думал, что Натали тогда просто хотела сбежать отсюда. Не секрет, что ее отец — самодур и сукин сын. А тут подвернулся ты и денежки Уорнеров.
— Ты прекрасно знаешь, что я ни копейки не попросил у тебя и сам нажил свои капиталы.
— Знаю, мой мальчик. — На обветренном лице Джонаса появилась улыбка.
— О-о, мало того что Джонас Уорнер признал свою ошибку, он еще и выдал в мой адрес нечто похожее на похвалу. Сегодня что, день признаний?
— Натали оказалась хорошей женщиной.
Коннор стукнул себя ладошкой по лбу.
— О господи! Может, хватит об этом?
— И ты любишь ее, — спокойно продолжал Джонас.
— Что ты знаешь обо мне? — Коннор скривился. — Хорошо. Да, я люблю ее. Что дальше, пап?
Джонас промолчал, повернулся и пошел к конюшне. Но через минуту Коннор догнал его и пошел рядом.
— Я тоже когда-то любил одну женщину, тихо проговорил Джонас. — Это было очень, очень давно.
Коннор удивленно посмотрел на него.
— Правда?
— Она была моим сердцем и моей душой, сынок.
— Это была… моя мать? Моя, Тревиса и Слейда?
Старик вздохнул.
— Ваша мать была очень хорошей женщиной.
Замечательной женщиной. И я любил ее. — Он опустил глаза, пнул носком ботинка комок земли. — Но женщина, о которой я говорю, была всем, чего я когда-либо желал от жизни.
Коннор ждал, что Джонас скажет что-то еще, но Джонас молчал. Они пришли к конюшне, где их ждал один из конюхов, державший за уздечку породистого жеребца. Джонас взял из рук конюха уздечку и жестом показал ему, что он свободен.
— И? — спросил Коннор, когда они снова остались вдвоем.
Джонас тяжело вздохнул.
— Я дал ей все, все… — тихо сказал он. — Я выстроил для нее «Эспаду», мальчик. Все это для нее… Но она хотела большего.
— И чего же? Чего большего?
Старик посмотрел на сына, и его глаза помрачнели.
— Я так и не узнал чего, — сказал он. — Она не сказала, а я… я был слишком горд, чтобы спросить.
Джонас вскочил в седло, пришпорил жеребца и ускакал.
Дом оказался в точности таким, каким его описывала Криста.
Он был огромным, стоял на берегу океана, был старым и нуждался в ремонте. И Натали влюбилась в него с первого взгляда.
