Зачем, черт возьми, Синягин коллекционировал такую макулатуру?
Однако чуть позже выяснилось, что внимание старика привлек лишь еще один образчик народного творчества: «Ивашка-медведка». Страницы с этой сказкой оказались выдраны из какого-то сборника. Трепетным отношением к книгам старый оперативник явно не отличался…
Затем я раскопал действительно интересный документ: рукописный рапорт штабс-капитана Виленского жандармского дивизиона [4] Клемчинского своему начальнику, графу Бенкендорфу. Не оригинал документа, конечно, – фотокопию. Датирован был рапорт 1831 годом.
Разбирать почерк жандарма пришлось долго – изобилие стилизованных завитушек, старые правила орфографии и длинные, неудобочитаемые фразы отнюдь не облегчали задачу. Неизвестно, какими оперативными и прочими талантами обладал Клемчинский, но способность к писательству среди них точно отсутствовала.
Дочитав, задумался… Едва ли произошедшая много лет назад в мятежной Польше история выдумана Клемчинским в целях произвести положительное впечатление на начальство. Бенкендорф, наоборот, мог усомниться в том, что подчиненный трезво и адекватно воспринимал происходившее…
Но если штабс-капитан сочинил свой рапорт не после многодневного запоя, то придется признать: о потенциальных противниках – в данном случае о Морфантах – наша Контора информирует младший оперативный состав более чем скупо. В лучшем случае. В худшем – сама не до конца информирована…
За такими печальными размышлениями я вертел в руках «Машу и медведя». Изображенный там простодушный Михайло Потапыч в лаптях, крестьянских портах и зипуне ничем не напоминал кровожадную тварь из рапорта Клемчинского. Машинально я отложил книжечку, машинально взял «Трех медведей», скользнул глазами по тексту…
И тут меня осенило – как, наверное, осенило в свое время Синягина. Я торопливо схватил «Ивашку», торопливо вчитался. Так и есть! Это ведь не три сказки! Но цельная история, искусственно разбитая на три части… Единая фабула проста: заблудившись в лесу, девушка попадает в жилище медведей – и с удивлением убеждается, что живут они совсем как люди… Хозяева застают ее, девушка остается жить с ними. В самом прямом смысле сожительствует с медведем, потому что после того, как ей обманом удается бежать, у нее рождается сын, Ивашка-медведка. Интересный мальчик, обладающий феноменальной силой: дернет сверстника за руку – рука прочь, дернет за голову – голова прочь. Такому Ивашке выворотить половицы и разломать на куски железную койку в хибарке Синягина – раз плюнуть. Самое любопытное, что поэтичная сказка идеально стыкуется с жандармским рапортом, облеченным в сухие казенные формулировки… И с другим документом – с записанной по памяти беседой участкового оперуполномоченного НКВД Синягина с геологом, бродившим по тайге в тридцатые. Бродившим неподалеку отсюда (по сибирским меркам) – километрах в трехстах. В общем, первые выводы назрели…
