– Улыбнись, – прошептала она.
Сара снова тихонько заплакала, Эмили закрыла ей рот рукой.
– Ты должна улыбаться, – скомандовала она и растянула губы в фальшивой улыбке. – Он следит за нами.
Сара высвободилась из рук Эмили:
– Он сказал, что он мамин… мамин… новый…
Эмили опять легла на кровать и закрыла глаза. Они едва ли поместятся на ней вдвоём. Она так сильно сжала веки, что ей показалось, будто в голову просачивается свет, и в сиянии этого света возникают картинки: она увидела папу. На нём была фланелевая рубашка, он искал её среди полевых цветов на склоне за их домом. У него было увеличительное стекло, и он думал, что кто-то уменьшил её.
Эмили захотелось, чтобы Сары здесь не было.
Там, где был найден ранец Эмили Сельбю, у тропинки, соединявшей две улицы, стояли цветы в банках, пластмассовых вазочках, букеты лежали просто на траве рядом с записками и детскими рисунками. Часть цветов уже завяла, среди них ярко-красным пятном выделялись свежие розы. Вечерний ветер шевелил бумагу, и рисунки еле слышно шуршали.
Несколько подростков проехали мимо на велосипедах. Они кричали и смеялись, но, поравнявшись с цветами и записками, замолчали. Девочка лет четырнадцати задержалась на некоторое время, потом вытерла слёзы и помчалась вслед за друзьями.
Мужчина надвинул козырёк кепки на глаза. Другая рука опустилась к ширинке. Он решился подойти ближе к тому месту, где была похищена Эмили, но оступился и потерял равновесие. Ему пришлось опереться о дерево, чтобы не упасть. Он застонал и прикусил губу.
– Какого чёрта ты здесь делаешь?
За ним стояли два человека. Он не заметил, как они подошли, появившись из-за деревьев. От удивления он не мог даже шевельнуться. Он так и стоял, сжимая в руке обмякший член. Мужчина попытался улыбнуться.
– Ни… ничего, – заикаясь, проговорил он.
– Он… онанирует, чёрт подери!
Они скрутили ему руки и повалили на землю. Когда представители недавно сформированной гражданской дружины втолкнули мужчину, одетого в военную форму, в полицейское управление, его правый глаз скрылся в багровой опухоли, из носа шла кровь и было похоже, что у него сломана правая рука.
Он не ответил ни на какие вопросы, даже на вопрос полицейского, нуждается ли он во враче.
– Может быть, мы будем говорить по-английски?
Он отрицательно помотал головой. Несколько раз ей показалось, что он не понимает её. Тогда она медленно повторяла фразу, подыскивая слова попроще. Вряд ли это особенно помогало. Он молчал, по его каменному лицу невозможно было догадаться, какие чувства он испытывает. Он вообще был не из разговорчивых.
