– Тут никого? Там это... Возле овражка вас ждут.
– Кто ждет? – вырвалось у Агеева.
Но хозяйка не ответила, только взглянула мимо него на улицу, и он догадался: не надо спрашивать. Он привычно одернул под узким пояском сатиновый подол рубахи и с дрогнувшим сердцем заковылял по тропинке мимо хлева и сараев на огородные зады к овражку.
Ковыляя, он всматривался в кустарник подлеска на краю овражка, что терялся в сутеми под вольно и высоко раскинувшейся стеной старых вязов, но там никого не было видно. Не было никого и на убранной полоске сенокоса за огородной изгородью, в одной стороне которой кривобоко темнела небольшая копенка сена. Именно из-за этой копенки кто-то взмахнул рукой, давая ему знак подойти, и Агеев свернул с тропинки. Он думал увидеть тут Волкова или Молоковича, но из-под копешки навстречу ему привстал тщедушный паренек в синей трикотажной сорочке с белой шнуровкой, это был его недавний знакомый, студент Кисляков, и Агеев сдержанно поздоровался.
– Ну как вы? Как нога? – поинтересовался Кисляков.
Агеев не спешил с ответом, ясно понимая, что не нога в первую очередь интересовала этого парня.
– Я от Волкова. Волков говорил с вами?
– Говорил, – не сразу ответил Агеев.
– Вот он передал, чтоб вы были у себя во дворе безотлучно. На днях привезут груз.
– Какой груз? – насторожился Агеев.
– Не знаю какой. Надо спрятать. А потом мы заберем.
– Вы?
– Я и те, кто будут со мной. Больше чтоб никому, – сказал Кисляков, вглядываясь куда-то в сторону ведущей из оврага тропинки. На Агеева он, кажется, и не взглянул ни разу.
– Понятно, что ж, – ответил погодя Агеев.
Он, конечно, сделает все как надо, только ему было немного не с руки подчиняться приказам этого щуплого парнишки, его самолюбие было задето от такой подчиненности. Но, видно, так надо. Или иначе нельзя, подумал он и спросил:
– А как Молокович?
– Молокович на станции. Но, дело такое, вы не должны с ним видеться. Если что надо, я передам.
– Вот как! А если что... Где мне тебя искать?
– Советская, тринадцать. Только это на крайний случай. А вообще мы незнакомы.
– Что ж, пусть будем незнакомы.
– И этот, что придет, скажет: от Волкова. И прибавит: Игнатия.
– Понятно.
– Вот такие дела, – сказал Кисляков и впервые открыто, даже вроде по-приятельски взглянул на Агеева.
– Что там на фронте? – спросил Агеев.
– Победа под Ельней, это за Смоленском, – сказал Кисляков. – Наши разгромили восемь немецких дивизий.
– Ого! Это хорошо. Может, теперь начнется, – обрадовался Агеев.
