— Что же это выходит? — спросил студент, в котором Феликс с удивлением узнал Патрика. — Маг может украсть у человека мечту?
— Э нет! Не все так просто. Украсть у человека мечту — все равно что отбить у него жену. Он всегда может завести себе новую. А то, что проделывали со своими подданными маги… это что-то вроде кастрации. Крестьяне, живущие под крылом мага, теряли не только свои мечты, но и саму способность мечтать — духовную потенцию, если угодно!
— А почему, — не унимался Патрик, — маги блюли конвенцию? То есть, я понимаю, почему они сохраняли границы феодов, ведь каждый берег свое… пастбище, но почему они позволяли существовать городам — этим рассадникам героев?
Будущие герои при слове «рассадник» захихикали, а Огюстен поднял палец и сказал:
— О! Вопрос на пять баллов… — То ли фехтовальщикам все же удалось оцарапать Бальтазара, то ли (что Феликсу казалось более вероятным), Бальтазар загонял своих визави до обморока, но так или иначе, а потолок подвальной аудитории перестал вздрагивать, и тоненькие ручейки осыпающейся штукатурки иссякли. Огюстен заметно обрадовался и понизил голос до этакого доверительного шепотка: — А теперь, когда ваш папенька наконец угомонился, скажите мне, Патрик, по секрету — вы никогда не задумывались, кто еще, кроме героев, всегда… э-э-э… зарождался в городах?
— Ну…
— Вижу, что не задумывались. А Метрополия, к вашему сведению, была родиной не только героев, но и… — Огюстен выдержал драматическую паузу и изрек: —…магов! Да-да, — воскликнул он, перекрикивая возбужденных студентов, — именно магов! Ведь магическая сила просто не в состоянии проявиться в инертной, лишенной всяких желаний и высосанной до донышка атмосфере феода! Да и на кой ляд магу конкурент под боком? А на кой ляд ему вообще конкурент? — спросите вы, и будете правы, но! Благодаря господам героям, поголовье магов постоянно и с пугающей регулярностью сокращалось, и маги были вынуждены терпеть вольные города — ведь там взрастала их молодая смена… До недавних пор.
— А почему — до недавних пор? Что изменилось?
— Кто знает?! — развел руками Огюстен и задумчиво предположил: — Может быть, люди просто разучились мечтать…
— Складно врет, — вполголоса сказал Бальтазар, и Феликс вздрогнул от неожиданности. Шумный и громогласный испанец при желании мог двигаться беззвучно, как кошка. Или кот, что было точнее. Он уже успел раздеться до пояса и окатить себя ледяной водой из бадьи, и теперь, собрав длинные волосы в узел на затылке, растирал шею полотенцем. — Заслушаться можно!
