— Правда? — разочарованно переспросила Агнешка.
— Правда, — кивнул Феликс. — Было б здесь чучело единорога, сама бы убедилась. Но убитый единорог слишком быстро разлагается, а живьем его ловить — такая морока!..
— А почему?
— Что — почему? Почему морока, или почему разлагается, или почему все магические твари такие уродливые, или почему маленькие девочки задают столько вопросов? А, почемучка?
— Да ну тебя, деда! То ты цинично лишаешь ребенка иллюзий, — Агнешка удачно скопировала мамин голос, — то начинаешь сюсюкать со мной, как с дурочкой.
— Ладно. Отвечаю по порядку: магические твари называются магическими — ну или волшебными, кому как больше нравится — потому что не могут существовать без магии. Как лев не сможет жить без еды и воды, так и химере нужна магия просто для того, чтобы не развалиться на части. Каким-то тварям нужно немного волшебства — оборотням, например, или всяким там кикиморам, а вот единорогам или драконам — ого-го сколько! Это понятно?
— Понятно, рассказывай дальше…
— Поэтому убитый оборотень разлагается не быстрее обычного волка, а вот эта химера сохранилась чудом — Абнер зарубил ее в норвежском фьорде и привез в замороженном виде. Магия уходит вместе с жизнью, и от того же единорога за пару часов остается только скелет и зловонная лужа, а вампир сразу превращается в прах.
— Фу, гадость какая!
— Еще бы! Не будь у дяди Бальтазара с собой корзины со льдом и бутыли формалина, черта с два он бы добыл драконью голову.
— Деда, не ругайся.
— Извини, не буду. Теперь об уродстве. Что бы там не говорил дядя Огюстен, а магия — это штука противоестественная, и глубоко чуждая любому нормальному человеку. И именно из-за своей чуждости нашему миру все магические твари внушают лишь страх и отвращение. Ясно? Еще вопросы будут?
— Какие могут быть вопросы у бедного ребенка, чей внутренний мир был безжалостно порушен жестокой правдой? — на этот раз в голосе Агнешки прозвучали папины нотки.
Феликс ухмыльнулся.
— А как бедный ребенок посмотрит на то, если я предложу съездить в ратушу и поискать там неуловимого дедушку Сигизмунда?
— Бедный ребенок не возражает…
На улице творилось нечто невообразимое. Караван повозок с бродячими актерами достиг, наконец, ворот городского парка, и охрипшие жандармы пытались придать тень организованности хаотическому скоплению творческих индивидуальностей, принявшихся на ходу репетировать пафосные монологи и любовные баллады. О неспешной прогулке по тенистым аллеям парка можно было смело забыть. Впрочем, добраться до площади Героев не через парк было еще сложнее. Как раз закончился парад, и уставшая от выкриков толпа растекалась по Городу, чтобы промочить горло в ближайшем кабаке, закупить продукты для праздничного ужина, выплеснуть накопившиеся эмоции в уличной драке, поскорее прорваться на ярмарку, занять удобные места в парке перед началом фестиваля лицедеев или просто пошляться по Городу в ожидании вечера, когда откроется бурлеск и представит всем страждущим новое ревю.
