Итак, в атмосфере космического корабля было двадцать процентов кислорода — столько же, сколько и в земной атмосфере. Случайность? Нет. Именно при такой концентрации полностью насыщается кислородом гемоглобин крови. Значит, биоэлектронное устройство космического корабля, подобно человеческому мозгу, имело систему кровообращения. Следовательно, гибель одной части мозга, нарушая кровообращение, неизбежно должна была привести к гибели всего мозга.
Эта мысль погнала меня вниз, к космическому кораблю.
Сейчас, вспоминая наши попытки спасти искусственный мозг, я вновь переживаю ощущение бессилия и горечи.
Что мы могли сделать?
Мы быстро разобрались в устройстве, снабжавшем мозг кислородом. Как я и предполагал, дыханию мозга способствовало гемхимическое соединение, близкое к гемоглобину. Мы сравнительно легко разобрались и в других устройствах, питающих мозг, вырабатывающих кислород, удаляющих углекислоту.
Но приостановить гибель клеток мозга мы не могли.
Где-то, на неведомой нам планете, разумные существа синтезировали наиболее высокоорганизованную материю — мозговое вещество. Они сумели использовать клетки этой материи в качестве самых совершенных электронных ламп. Они сумели послать искусственный мозг в глубины Космоса. Нет сомнения, клетки мозга хранили память о многих тайнах Вселенной. Но раскрыть эти тайны мы не могли. Мозг погибал.
Были испробованы все средства — от антибиотиков до хирургического вмешательства. И ничто не помогло.
Тогда как председатель Чрезвычайной комиссии Академии наук я вновь опросил своих коллег, все ли сделано нами.
Это было под утро, в малом конференц-зале института. Все сидели уставшие, молчаливые. Я задал вопрос и удивился, услышав свой собственный голос, хриплый, незнакомый.
Первым ответил профессор Флоркен. Он сдвинул в угол рта неизменную трубку и процедил: “Все”. Сидевший рядом с ним Акабори, печально улыбнувшись, кивнул: “Все”. Астахов сердито махнул головой: “Все” — и отвернулся. Полинг и Миллер ответили вместе: “Да, все”. Никонов провел рукой по лицу, словно стряхивая усталость, глухо сказал: “Все”.
Это короткое слово повторили и остальные.
В течение шести суток, пока еще жили последние клетки искусственного мозга, мы, сменяясь, ни на минуту не прерывали наблюдений. Трудно перечислить все, что мы узнали.
Звездный корабль имел сравнительно тонкую оболочку, легко пронизываемую космическими лучами. Это с самого начала заставило нас искать в клетках биоэлектронного автомата защитное вещество. И мы его нашли. Ничтожная концентрация защитного вещества делала организм невосприимчивым к сильнейшим дозам облучения. Теперь мы можем значительно упростить конструкцию проектируемых космических кораблей. Нет необходимости в тяжелых ограждениях атомного реактора — это намного приближает эру атомных звездолетов.
