– Начнем, пожалуй, – постановил Гуров после того, как докурил в полной тишине. – Надежда, пожалуйста, ФИО и год рождения.
– Надежда Алексеевна Поллуднева, два "л" в середине, 1965 года рождения.
Гуров записал.
– Сколько лет вы работаете костюмершей в группе Маревского?
– Год и двенадцать месяцев.
– Сколько танцовщиц в группе?
– Сейчас двадцать три.
– Припомните, пожалуйста, сколько девочек сменилось за это время.
– Текучка у нас небольшая. На эту тему вам лучше поговорить с хореографом.
– Пока я разговариваю с вами, – Гуров сурово посмотрел на недавнюю «подругу».
– Сменилось, может быть, пять девочек, а может, семь, не больше десятка.
– Анна, Лиза, Клавдия, кто еще?
– Вера ушла, – встряла Нелли и тут же осеклась под тяжелым взглядом.
– Вера, – согласилась костюмерша, – Дарья… вроде была Оксана, небольшого росточка, черненькая такая.
– Вы сейчас получите ручку и бумагу и в подробностях опишете и Дарью, и Оксану. Как выглядели, чем занимались, кроме танцев. Кто-нибудь из танцовщиц принимает наркотики? – Гуров смотрел на Надю в упор.
– Нет, – довольно уверенно произнесла она, затем поправилась: – Я ничего не знаю об этом.
– Вы уверены?
Костюмерша покосилась на сидящую рядом Нелли.
– Смотреть на меня! – заорал сыщик.
– Я ничего не знаю, – вяло повторила она и заплакала.
Ох уж эти женские слезы. Кто знает, плачет женщина от того, что ее действительно допекли, или же это просто применяется одно из спецсредств.
– Воды у меня нет, валерьянки тоже. – Гуров «нравился» сам себе, стопроцентный мудак. – Вот бумага, вот ручка, садитесь поближе к столу и описывайте внешность девочек.
Взяв за руку скучающую блондинку, он вывел ее в коридор и пошел с ней в кабинет, где надеялся застать Крячко.
Станислав оказался на месте.
– О! Какие люди, господин полковник, с эскортом.
– Шутов не пристреливают, – парировал Гуров.
Гуров повернулся к красавице.
– Ты на репетицию не опаздываешь?
– Нет, – пожав плечами, ответила она, опуская свои прелести на стул и выставляя ножки.
– Дыхание ровнее, – подсказал Лев Иванович своему заму. – Дай мне фотографии по нашему самому плохому дяде.
– Ты что, хочешь ей это показывать? – Станислав рассматривал Нелли, словно скульптуру в галерее, затем взглянул на Гурова. – Не слишком?
– Нормально, – заверил твердым голосом Гуров, – давай папку из сейфа.
Пока Станислав доставал документы, Лев Иванович подошел к танцовщице, которая села за традиционно свободный третий стол, который не принадлежал ни Гурову, ни Крячко, и мягко предупредил:
