Но уже когда сидел в зале и слушал выступающих перед ним, почувствовал страх. Потом — панику. А идя по вызову на трибуну, и вовсе плохо ступал вдруг онемевшими ногами.
Трибуна была высока для него — только стриженая макушка, глаза да нос-пуговка высовывались из-за нее. Пашка встал, помотал головой, шумно выдохнул:
— Ф-фу!
Изо всей силы стукнул ладонью по наклонной досочке трибуны.
— Так сказать!
Покашлял, держась за кадык. Зачем-то поклонился.
— Выражаясь буквально! Эк-гм! Допустим, я на сборке. Собираем полковушечку. За это нам благодарность. Эк-гм! Это если хорошо. А если нет — то не очень. У меня папка на фронте. А Диму убили. Но все равно. Эк-гм! Мы с одной стороны, и с другой, конечно… Короче — «броня крепка и танки наши быстры!» Вот так! Спасибо за внимание. Так сказать.
— Ну и речу-угу ты закатил! — сказал Валька, когда он вернулся на место. — Прямо соловей-пташечка. Век бы тебя слушал!
— А что, а что? — завертелся Пашка.
— Не слушай его, Павлик, — стала успокаивать его конопатенькая Фаюшка. — Хорошо, хорошо все сказал.
Пашка оглянулся на Зою. Она хоть смотрела в его сторону, но столько презрения было у нее на лице! Пашка надулся, нахохлился. Даже грамота, врученная ему на слете, не исправила настроения.
«Погоди ты! — думал он. — Цыпа-дрипа!»
При первом выдавшемся случае он пришел к Фаюшке в цех, к ее станку. Отпросился на пятнадцать минут у мастера.
— Фай, Фаюш!
Она наклонила голову:
— Чего?
— Ой, Фаюш, я какую книжку недавно прочитал!
— Про что?
— Интересно. Там одна бедная девушка это… полюбила богатого человека. Он, кажется, князь был. Или граф.
— Ойё! — Фаюшка выключила станок, потащила его в сторонку. — Ну-ну?
— И вот она его любит. А у нее, понимаешь, есть ребенок. Конечно, незаконный. Дочка. И еще, кажется, мальчик. И вот граф посылает сыщика, чтобы узнал, что у нее было в прошлом…
— Дашь почитать? — выпучив глаза и тряся веснушками, визгнула Фаюшка. — Дашь, дашь, дашь почитать?!!
И вдруг — отлетела в сторону, развалила горку деталей и шлепнулась на пол. Это пролетевшая мимо Зойка толкнула ее изо всей силы.
— У, выдра! — заругалась Фаюшка, поднимаясь. — Бегает как дикая. Руку вот ушибла.
А остановившаяся Зойка похожа была на разъяренную рысь. Тяжело дышала, фыркала, кричала:
— Точит тут лясы со всякими посторонними! Вот я мастеру-то нажалуюсь, будешь знать! Люди работают, а они — разлюбезничались, глядите-ко!
Пашка же по дороге в свой цех довольно похмыкивал:
— Тэкс-тэкс-тэкс… Тэкс-тэкс-тэ-экс-с… С пр-рабоиной в бар-рту-у…
