— Да выбрось ты его, Николай Константинович, — сказал один из милиционеров.
Но Нестеров кота не выбросил. Он вылез из машины, завернул кота в какую-то хламиду, и пошел ловить попутку — не хотел задерживать правосудие.
Шел дождь. На трассе показалась машина…
И зажил Антон в семье Николая Константиновича. Кормили его хорошо, баловали. Кошек в райцентре было, правда, меньше, чем в деревне, но зато все они были городские, интеллигентные. Валерьянку Антон больше не пил — не с чего: на пансионе у юриста второго класса жилось ему беззаботно…
…— Вы когда об этом писать рассказ будете, — попросил меня Николай Константинович, — Как-нибудь дайте в конце резюме, мол, кот потому под машину попал, что пьяным был… А еще напишите, мол, давно пора заменить в деревнях угарные печи на паровое отопление…
Возможно, собака по имени Штучка — не всамделишная, может быть, она чего-то не понимает в человечьих писательских делах, но интервью получить у нее удалось легко, вероятно, она не знает о добрых традициях общества — непременно облаивать журналистов, и не читала монографию своего хозяина «Россия и печать: век антиСМИ-итизма» Москва, Правовое просвещение, 1998 г.
Интервью состоялось в собачьем клубе, где наша героиня получала сертификат на право покупки авиабилета для поездок в акватории Шенгенского соглашения.
Корр. — Итак, госпожа собака Штучка, наш первый вопрос: почему и как Вы стали писателем, кто и что на Вас повлияло? Каковы Ваши планы и мечты?
Штучка. — Вспомните переписку Меджи и Фидель из Гоголя, вспомните Булгакова, Сашу Черного, Толстого, Чехова, а те, кто любит Запад, пусть вспомнят Стейнбека и Джерома. Мне в этой жизни повезло. Моим собачьим провидением я оказалась в удивительной семье, и потому я именно такая, какая есть.
Писать я начала рано, еще в детстве, когда узнала, что у моего любимца, друга и хозяина, когда он был маленьким, жили разные замечательные зверюшки. Черепаха Даша, лохматый серый кот Пижон, разноцветная кошка Фифа, сиамка Катерина, неизменно с четырьмя детьми от разных мужей, ежи Фомка и Ромка, кролики, голубые с желтым попугаи нонсепарабли, тойтерьер Кузьма и овчарка Джек. Кузьма почти целиком помещался в пасть Джеку. И так они день-деньской носились по переделкинскому саду…
Кстати, самым первым был пес Чук. Именно он был удостоен чести охранять только что пришедшее в этот мир человеческое существо, моего (будущего) хозяина, впоследствии так много сделавшего для нас — литературных собак… Чука даже называли комендантом городка писателей «Переделкино», где я живу по сей день и пишу свои вирши. Вот скоро появится перед Вами история собачьих Ромео и Джульетты! Был еще замечательный пес Буран… Впрочем, я, кажется, отвлеклась!
