— Ничего странного, все логично, — заявил дог с участка главреда, которого держала главредная жена, считавшая, что животные благотворно влияют на воспитание детей, — весь ее внешний облик свидетельствовал о распутстве, но только зарытом в тайниках ее коварной души…
Дог слегка грассировал, произношение его так хорошо воздействовало на слушателя, что всем хотелось продолжения. Но слово взяла королевская пуделиха одной местной музейщицы.
— Нет и нет! — вскричала она. — Это не коварство, а слабость! Слабость характера, господа! Ну, даем всем, кто попросит — какое же здесь коварство, помилуйте?
— Ой, молодежь, конечно, наша, — вздыхали дамочки постарше, — вообще о любви забыла, только секс им подавай, а где ж его взять…
— Да я хоть щас, — вставил сенбернар Эгри и даже вскочил на своих толстых, отечных ногах.
— Да, хоть будет о чем вспомнить, молодец девка, — лаяли совсем старые лабрадорихи и виляли видавшими виды обрубочками хвостов.
Клео больше не появлялась в этом обществе. Она сидела на привязи, которую Марианна приобрела специально: прочная цепь звенела теперь на шее колли, а другой конец был нанизан на длинную металлическую леску, протянутую над участком. Клеопатра могла бегать по всему участку, но она все-таки была на привязи. И скажите, не была ли глупа Марианна, которая не учла, что маленькому черному, как летняя ночь, шпицу не составит труда подлезть под забором, когда все спят, и вновь, и вновь лизаться со своей юной любовницей, которая — спасибо хозяйке — еще и прикована цепями.
Что же Чук? Где он обитал все это время? По каким оврагам бегал, какие объедки подбирал по помойкам и свалкам? Никто этого не узнает. Чук вернулся обратно через три дня. Демократ и Марианна любили вечером курить на веранде. Вышли они и в тот теплый, мирный, земной вечер, молча прикурили друг у друга, облокотились на перила.
— Посмотри, не приходил? — попросил Демократ свою женщину.
Марианна пошла к будке проверить, не съедена ли каша, которую раз в день менял в тарелке сам Демократ.
— Ой, смотри-ка, — вдруг раздался из темноты возглас Марго, — чудище явилось, дрыхнет без задних ног! Ах, ты гулена, ах, ты чучело…
Так привечала Марианна возвратившегося пса, который, развалившись на пороге своей огромной будки, спал и не слышал ласковых ноток в ее голосе.
Влюбленные женщины ласковы ко всему миру.
А утром, когда первые птички запрыгали по все еще спящему Чуку, по лестнице со второго этажа, медленно и едва удерживаясь на своих коротких ножках от неизбежного падения, съехал шпиц Цезарь. Он высунул свою морду на веранду, поежился, побежал на кухню, схватил парочку шариков собачьей еды, чтобы почистить зубы, но тут вдруг всей спиной почувствовал присутствие чего-то большого, давящего, отнимающего половину небесного света.
