— Какое?
— По закону, мне обязаны выплатить двадцать пять процентов стоимости клада? Ведь так?
— Так… Я посодействую.
— Мне нужны письменные гарантии.
— Да получите вы свою премию, — хохотнул министр, — разве моего слова не достаточно?
— Нет, браток, дело очень сурьёзное, и ваша власть дурить народ обучилась лихо… Потом концов не найдёшь.
— Я так понимаю, что будет огромная сумма, куда же ты её собрался тратить, Маркелыч?
— С твоей помощью… как только клад отыщем и начислят мой пай, я хочу заказать и построить большой памятник… хороший и дорогой. Можно под Уфой его поставить, на месте боя… можно на Волочаевских сопках, где лёг Ижевский полк…
Только позвольте мне это сделать. Иначе я не укажу клад! На этом горестном обелиске будет скорбная надпись всем напрасно погубленным русским людям… и белым… и красным: «Тут нашли вечный покой сыны России. Каждый из них боролся за свои идеалы. Да рассудит их Бог — кто из них был прав!»
— Подобная надпись есть в Испании…
— Франко — умница… отец нации, он знал, что делал. Давно пора и нам осознать трагедию, примирить павших братьев… Страшен крестный путь наш… «Лес рубят — щепки летят»… Миллионы людей перемололи… Как страшен психоз идей!!! Психоз толпы и пророков падших! Слепой гнев толпы… умело подогреваемый и направляемый. Будут мне гарантии установки памятника?
— Будут… Это всё — не так просто, надо посоветоваться с Михаилом Сергеевичем. А что скажет Политбюро? ЦК?
— Генерал, будем искать клад либо нет? Я поверил в идею перестройки, потому и пришёл! Горбачев обратился лицом к церкви, только что подписал указ о борьбе с пьянством, оно уже довело народ до оскотинения. Я надеюсь… он поймёт. Реабилитацию надо начинать не с 37-го года, когда перебили участников предыдущих репрессий, заткнули им пулями рот, а с начала революции и гражданской войны.
Министр позвонил кому-то и приказал:
— Лучшего врача из кремлевской поликлиники приставить к Дубровину, номер «люкс» в нашей гостинице с питанием, купить новую одежду в магазине, — генерал смерил взглядом фигуру старика и, усмехнувшись, добавил, — в магазине «Богатырь»… Немедленно зайдите ко мне!
Он положил трубку и стал ходить по мягкому ковру вокруг деда, строго приказал:
— Больше ни единому человеку не проговоритесь о своей тайне! Это — мой приказ! Письменные гарантии получите незамедлительно. Я поговорю с Михаил Сергеевичем… Ставьте памятник!
Старик не отозвался. Сидел отрешённый в хрустящем от тяжести кресле, печально смотрел заслезившимися глазами мимо генерала в те далёкие годы… Что виделось ему? Непитый чай лился на пышный ковёр из судорожно сжатой в кулаке чашки китайского фарфора…
