Как ладана, боятся черти доморощенные и заморские, что возродится Россия, умом своим станет жить, а не идеями дьявольскими ихними, разрушительными и смертными для богоносного, наивного и законопослушного русского человека.
Потому и не нравится эта власть, ибо чужие правят нами, ты только поглянь на их рожи. Нахальные, богомерзкие, злые к нашим родовым корням. Всё на Америку пялятся, жирный кус там ищут. Беда-а, девка…
Ты спи, ночью стану приучать тебя скакать на олене. Ох, наука же трудная! У нево шкура по мясу бегает, как не приросшая вовсе. Того и гляди брякнешься наземь… Эвенки и те с палкой ездят для придержу. Спи-и…
— Да уж… на те «рожи», как говоришь, я вдоволь насмотрелась, — задумчиво и печально отозвалась Вероника, — на женушек их и детушек… Бр-р-р, — она передёрнула плечами, как от холода, — всё в коврах и цветах, отдельные палаты… любые лекарства для Кремлёвки, персональные врачи.
Во многом ты прав, Маркелыч… только сейчас я начинаю понимать всю пропасть, разделяющую их и народ… О какой заботе к России ты говоришь?.. Боже… Да они, как пауки в банке, друг друга грызут, все к власти ломятся, детей устраивают на тёплые места, в престижные институты… Номенклатура…
— Сон разума у нашего народа, — со вздохом договорил Могутный, — обирают его до нитки, а он молчит и терпит. Докуда же терпеть!
Ладно, жрали бы в три горла и жили, дак не-ет… норовят всю историю нашу с грязью смешать, глумятся так, что радио тошно слушать, телевизор и вовсе не гляжу. Прямо в глаза брешут людям, и хоть бы что…
— Дальше не поплывём?
— Нет резону… Они нас на воде, как утят, подловят. Медвежьими тропами пойдём, через сопки и гольцы. Што Карарбах на нас вышел — это судьба… Поверь мне. В самые трудные минуты жизни Бог мне посылает на выручку за моё доброе этот народ.
Как шаман ихний чует, что мне худо, и повелевает идти на помощь. Спрашиваю: «Как нашёл?» Отвечает: «Вертолётка кружит, люди чужие… хотел глянуть, что за человек бежит от них? Если бандит — под мох… может на табор выйти и людей обидеть, если хороший — помочь надо».
Вот и вся их природная философия… без институтов и академий. Будь преступник на нашем месте, положил бы он его из тозовки, мохом прикидал… не шали в тайге, тут женщины и детки тунгусов в палаточках, их беречь надо от лихих врагов. И не осуждай за такое…
У эвенков — своя честь и свой суд. Не пакости в тайге, на земле ихней. И всё-ё…
Карарбах пришел затемно. Переложил вещи во вьючные сумы из грубого брезента, на самого крупного учага Маркелыч приладил спущенную резиновую лодку, связанную на две половины.
