К утру чудом наткнулись на брошенное зимовье. Какие поклоны надо класть тем людям, кто, уходя из охотничьих избушек, припасает дрова и сухую растопку для таких вот непутей!
Поздно вечером заехали под фонари укрытого снегом посёлка Орондокит. Примерзла к небу белая луна, неяркие звёзды мигают холодным светом. Посёлок прижался к сопке на краю широкой долины реки. В верховьях дыбятся сумеречные гольцы, в пойме темнеет замёрзший редкий лес.
Петр осадил горячую машину и ткнул рукой в лобовое стекло:
— Вон, на краю, стоит "белый дом", жилуха ИТР, вон столовая дымит. В этих бараках весь сезон скучают старатели по жёнам и любовницам. Там — склады, токарка, кузница, гараж и прочая механическая часть. Не заблудишься?
— Нормально… Не Париж.
Первыми их встретили собаки. Кружатся с лаем у колёс, дерутся, с надеждой подняли плутоватые морды на людей — авось подбросит залётный завалящий сухарик. Ковалёв спрыгнул с подножки, размял ноги. По его спокойствию и уверенности собаки сразу приняли за своего.
Окружили, радостно прыгая и взвизгивая, какая-то шустрая лайка ляпнула языком в щеку. Семён почесал за её лохматыми ушами и кинул россыпью пачку печенья, затёртую в кармане. Только снег полетел в яростной свалке.
— Надо же! Признали тебя! — удивился Петро. — Значит, толк будет. Если верят собаки — поверят и старатели. — Снял чемодан из кузова и подал вниз. — Принимай, начальник, шмотки. Вот по этой тропинке рули к "белому дому".
Ох! Не завидую я тебе, знал бы, что предстоит летом! Авось и выдюжишь, всё же, разведчик, нам нет нейтральной полосы, всё вокруг наше… Бывай, Семён!
— А ты, где будешь ночевать?
— В кабине, где же ещё. Вдруг ночью заглохнет, разморожу двигатель. Да ты не переживай. Я так привык, что в бараке и не усну. Честно…
Поскрипывает снег под ногами, обжигает щёки морозец, из труб бараков подпёрли небо струи белого дыма. На высокой ноте поёт дизель электростанции, горят по столбам редкие фонари, синим огнём плещется у гаража сварка.
Палкой обил снег с валенок — всё же, оступился с узенькой тропинки, — шагнул в ярко освещённую комнату. Представился. Встретили двое: заместитель по горным работам Лукьян Григорьев и механик Алексей Воронцов.
У заместителя простодушное лицо с якутским разрезом глаз, короткий ёжик седых волос и неожиданно крупные губы.
Петро ещё в дороге успел поведать, что за эти губы привязалась к Григорьеву кличка «Чомбе», где бы он ни работал, всё равно отыскивает.
