И вот, когда я совсем уже решила, что Делл забыла про меня, она появилась из зарослей джонсоновой травы, окликая меня по имени, точнее, по его половине:
— Роза, Роза, Роза!
В одной руке она держала плетеную корзинку для пикника, в другой — клетчатое одеяло.
Из-под колпака раздалось:
— Давно ты тут сидишь? Нет, наверное. Кошачьи глаза на месте. Ничего не испорчено. Так что ты здесь всего несколько минут, я думаю.
Все тот же гортанный голос, будто мужской, и то же квакающее бормотание.
— Скорее, девочка. Нечего зря время терять, у меня еще дел по горло.
И она скрылась там, откуда пришла, в зарослях сорго, так что пришлось мне вставать и догонять ее вприпрыжку.
Скоро я оказалась в совсем неизвестном мне месте, вдали от Рокочущего и от железнодорожных путей. И тут Делл спросила:
— Кто твои родители — койоты? Ты их ребенок? Или ты прямо из-под земли выросла? Откуда ты взялась?
Но я не совсем поняла, о чем это она.
— Я живу в Рокочущем, — ответила я, — а до этого в Лос-Анджелесе, но сейчас нет, сейчас в Рокочущем.
— Рокочущем? Дитя рока, можно сказать. Ты дитя рока.
Непонятно было, шутит она или говорит всерьез.
— Там мой папа, — продолжала я, — а еще Классик, и Джинсовая Модница, и Стильная Стрижка, и Волшебная Кудряшка.
— Ты говоришь чепуху, — сказала она. — По-моему, ты грубая и вульгарная. Мне жаль тебя.
Мы шагали по месту, где молотили, под нашими ногами шуршала побелевшая солома, сухая и колючая.
— Смотри, веди себя хорошо, — сказала она. — Ты на моей земле. Здесь все принадлежит мне, до последнего дюйма.
И она встряхнула одеяло, отчего узор шотландских клеток развернулся перед моими глазами и опустился на землю. Но мне сидеть на нем было нельзя. Так она сказала. Я сидела прямо на мякине, отчего у меня снова зачесались ноги.
Классик, ты помнишь наши чаепития? Я устраивала тебя и другие кукольные головки вокруг бумажного полотенца в палатке у телевизора. А потом делала вид, как будто наливаю чай в ваши крохотные пластмассовые кружки.
— Вы мои гости, — говорила я вам. — Позвольте мне за вами поухаживать.
Ветерок копошился в одеяле, отчего оно морщилось по краям. Когда я наклонилась вперед, чтобы поправить уголок, Делл сказала:
— Оставь его в покое. — Это было ее чаепитие. Она и хозяйничала. Она принесла льняные салфетки и чашки с надписью «Дикси». А я была почетным гостем.
— Хорошо пахнет, — сказала я. — А я руки помыла.
Тут она должна была сделать мне комплимент насчет того, как я хорошо выгляжу.
