– Ты куда? – Бдительный консьерж в загончике возле лифта смерил меня презрительно-величавым взглядом. – Сюда нельзя, вали давай!
То, что я проник в подъезд, исправно набрав шестизначный (!) код, консьержа ничуть не смутило. Был он высок, могуч и носил, естественно, камуфляжную форму.
О великий Будда! Как мне надоели могучие, коротко стриженные особи в пятнистых костюмах!
– Послушай, парень, зачем ты вырядился в походно-полевую форму? Ты же в подъезде сидишь, а не на газонах прячешься. Объясни, будь другом.
Консьерж напрягся.
– Не понял…
– И не надо! Каждый одевается в соответствии со своим вкусом. Тебя, стражник почтовых ящиков, смущает мой плащик цвета южного неба и рубашечка цвета спелых бананов, так, да?
– Не понял я…
– Расслабься. Меня, как я только что объяснил, тоже смущает и, прости за откровенность, раздражает твой камуфляж, но…
– Слушай, ты! – Консьерж грубо вклинился в мой пространный монолог. – Закрой хавальник и вали отсюда, понял?
– Ну зачем же так грубо, дружок. А вдруг я тут живу?
– Такие, как ты, здесь не живут!
– Померли все, что ли?
– Не понял я…
Парнишка не на шутку завелся, засопел, полез за пазуху. Что там у него? Пистолет?
Так и есть, газовая пукалка.
– Убери ствол, родной. Насчет «померли» – это я сострил. На самом деле именно такие, как я, здесь и живут.
Жестом фокусника я развернул перед побагровевшей рожей веер стодолларовых бумажек.
– И живут не просто так, а с красивейшими женщинами. Позвони-ка быстренько Викуше Могилатовой в тридцать седьмую квартирку и доложи: пришел, дескать, Бультерьер.
Парень замешкался.
– Исполнять! – заорал я дурным голосом. – Быстро, лакей! Уволю! В дворники разжалую! Ты, блин, новенький, как я погляжу. Санек, твой сменщик, не гнушается мне двери открывать и лифт вызывать, а ты, блин…
Про Санька я говорил чистую правду. Гостевать у Могилы приходилось нечасто, однако некоторых привратников помню и знаю, как и они меня.
Парень убрал пистолет, схватился за облезлый телефон и, сверясь со списком жильцов, набрал номер квартиры 37.
– Там автоответчик…
– Ладно, пойду в дверь звонить. А что касается прикида – внешность, она обманчива, дружок, запомни! Может, я с карнавала возвращаюсь и костюмчик мой называется «жертва перестройки».
Лифт, поскрипывая, домчал меня на нужный этаж. Заветная дверь открылась после десяти минут непрерывного прозвона.
Могилатова нарисовалась на пороге растрепанная, абсолютно без косметики, совершенно без одежды и без тени всякого смущения.
