Дом | страница 14
— Так-то, браток, — сказал, ухмыляясь, Михаил. — Такие, значит, дела… Вот они, бабы. Давай-ка выпьем.
— Не-не, я пойду. К ней!
— Поздно, братуха. Обгадили. Лучше уж и не суйся. Где тут водка?
Братья выпили по рюмке и подышали открытыми ртами, глядя друг на друга, оба разные, но так схожие курносостью, толстыми губами. И чем-то другим, зарытым глубоко. Почувствовав свою родственность, они покивали друг другу.
Вернулась Наталья и сказала Юрию:
— Б… не води, осрамлю, — и занялась готовкой.
Наталья ковырнула в тарелке раз-другой и отодвинула. Один Михаил ел всласть — чавкал, сопел, отдувался. Наевшись, завалился спать. Храпел. Дергал ногой.
Наталья, сжав губы, думала свое. Подобно змее, вылупившейся из яйца, маячил в ее думах Юрий.
Был он ничего — положительный Вырос как-то сам собой, словно мак-самосевка. Кончил десятилетку, отслужил в армии. Работал, как и отец, слесарем. И вот, пожалуйста! Пока что он живет на кухне, но ведь ему здесь и житья немногие часы — спать да есть. Остальное время на работе, на тренировках да с девками. А вдруг женится!.. Как ни верти, у него в доме равная доля с Михаилом, раз уж Яков отказался от всего. Тот широк, бескорыстен, в отца.
Юрий, конечно, не отступится от дома, да и как ему скажешь? И выходит, у него твердое, неоспоримое право на комнаты, на половину кухни и огорода. Положим, от кухни он откажется. Что же, подавай ему комнаты? Было над чем подумать.
Наталья решительно встала и вышла в сени. На сундуке валялся Юрий — одна нога туда, другая сюда. Увидев ее, отвернулся. Она подошла, положила руку на твердую грудь. Как железный! Он толкнул ее.
— У, какие мы сердитые, — протянула она и присела к нему, почуяла сладковатый запах его пота. Мишка, даром что брат, пах иначе, противней — уксусом. Она привалилась к Юрию грудью, сказала хрипло:
— Зачем тебе девки, коли я завсегда дома.
Расстегнувшись, прилегла, бесстыдно шаря рукой.
А Юрий будто окаменел, не повернешь. Но обернулся, и она увидела крупное его лицо, изломанное брезгливой гримасой. Она ощутила укол в груди. Будто кто шилом ткнул. Вскочила, поглядела бешено и, погрозив пальцем, ушла. И часа два у нее почему-то все немели руки.
В сумерках, положив в тазик ранние цветы — пионы, Наталья ушла в центр. Там стояла в длинном и ароматном ряду цветочниц. Покрикивала:
— А ну, кавалер, купите барышне цветы! Не скупитесь, по дешевке отдам!
И далеко, как обычно в устойчивый летний вечер, неслись гудки и шумы поездов.