– Через кого? – вопросом на вопрос ответил Кузнецов.
– По линии партии оно может узнать только через меня, а по линии МГБ у нас все предусмотрено.
– Неужто и Абакумов с вами? – удивился Хрущев.
– У нас есть в МГБ люди и без Абакумова… – замялся Кузнецов.
– Ленинградцы? – продолжал выпытывать Никита.
Кузнецов запнулся, не желая делиться ценной информацией, но он и понимал, что Хрущеву нужно что-то сказать, если хочешь получить от него нужное решение.
– Неважно. Во-первых, это я продвинул Абакумова в министры госбезопасности, если бы не я, министром бы до сих пор был дружок Берии Меркулов. Ну, а во-вторых, у самого Абакумова рыльце в большом пуху: он устроил с начальником охраны Сталина Власиком соревнование, кто больше в Москве баб, скажем так, перетопчет. А поскольку Абакумов предпочитает иметь под собой интеллигентных женщин, то ему, так сказать, и подкладывают интеллигенток.
И если он окажется глупцом, то эти интеллигентки тут же напишут заявления, что он их изнасиловал. И нет Абакумова.
Но мы полагаем, что он умный человек, да еще и под присмотром нашего человека. Не такой дурак, как его предшественники Ягода или Ежов.
Поверьте, Никита Сергеевич, мы не троцкисты-буха¬ ринцы, мы трезвомыслящие умные люди, – добавил Вознесенский.
Хрущев понимал, что нужно отвечать на предложение, уже понимал, что он ответит согласием, но как-то пытался оттянуть сам момент ответа.
– Люди вы, в первую очередь, молодые, и Мыколу Бухарина хорошо не знали, а уж он-то считал себя таким умным, таким умным, что просто гениальным…
Значит, так, хлопчики. Я с вами рыбку ловил, и рыбку кушал. Никаких таких разговоров от вас не слышал. Получится у вас учредить компартию России – я с вами. Провалитесь – не обессудьте. Буду, конечно, помогать, но чем смогу. А сейчас пойду, дела есть.
– Ты, Никита Сергеевич, со своим другом Берией не сильно откровенничай, не ровен час… – предупредил Кузнецов.
На это предупреждение Хрущев отреагировал с откровенной злобой.
– Я, конечно, человек простой, но считать меня дураком вам не следует, не ровен час, ошибетесь. Кстати, об откровенности, – а со Ждановым откровенным можно быть? – и увидев, как Вознесенский с Кузнецовым явственно напряглись, усмехнулся. – Ага, значит, и со Ждановым не нужно откровенничать, значит, и Жданову, который перетянул вас в Москву, вы ничего не говорили… Ну, ладно, будем считать, что мы- вместе. Прощавайте!
Хрущев попрощался и медленно пошел к своей машине, выражение его лица стало злобным и решительным, а в голове билось: «Ах, падлюки, ну падлюки! Ну ладно, вы меня на Украину верните, а там видно будет». Никиту должен был бы остановить страх содеянного, но он уже давно научился свой страх подавлять даже в более опасных случаях.
