— На кой черт ты с ними связался?! Эти ублюдки ни перед чем не остановятся.
— Что же теперь поделаешь, старик?
— Что поделаешь, что поделаешь… Ты знаешь, у меня такое впечатление — тебе наплевать на себя.
— Это не так, успокойся.
Я замолчал и уставился на стену. Стена была зеленая, вся в бугорках от плохо размешанной краски. Я смотрел на эти бугорки и старался не думать о том, что где-то совсем рядом лежит труп девушки, с которой я только вчера танцевал.
— Что мне удалось узнать, — Эдгар положил руки на стол, — она выбросилась из окна в шесть утра. Кто-то из соседей вызвал «скорую». Тяжелая травма черепа, позвоночника… Она очень искалечилась.
— А травма черепа… в каком месте?
— Что?
— Эдгар удивленно посмотрел на меня.
— Ах да, ты об этом… Лицо тоже изуродовано… Хотя, какая теперь разница? Вскрытие будет завтра. Конечно, кровь для анализа уже взяли… Ты меня не слушаешь?
— Засасывает, как в болото. И самое смешное — нет выбора… Мне его не оставили.
— Послушай моего совета, — Эдгар почесал переносицу. — Уезжай…
— Отвяжись ты… Лучше скажи, можно сейчас установить — не была ли она под действием наркотиков?
— Довольно приблизительно можно.
— Попробуй, а?
— Хорошо, подожди меня здесь.
Я допил остывший кофе. Ощущение было такое, что я еще не проснулся. Вещи вокруг меняли свои очертания, и время буксовало на месте. Я закрыл глаза и откинулся на стуле, весь уйдя в назойливый гул, который преследует меня с утра. Гул рождается где-то в затылке и, вибрируя, растекается по всему телу. Казалось, я слышу ток крови в жилах. Когда вернулся Эдгар, мне немного полегчало.
— Пойдем, — сказал он, — в мой зверинец.
Я нехотя поднялся и пошел следом в соседнее помещение.
— Мне нужна мышь, — Эдгар зачем-то подмигнул.
— Мышь?
— Вот именно, — наконец он выбрал одну и, протянув ее мне за хвост попросил. — Подержи, пожалуйста.
Я без особого энтузиазма выполнил. Он достал из кармана шприц и впрыснул ей несколько капель темной жидкости.
— Бросай сюда, — Эдгар показал шприцем на пустой маленький аквариум.
Мышь забегала вдоль стенок.
— Что ты ей ввел?
— Кровь. Кровь погибшей. Утром законсервировали. Для экспертизы.
Меня это покоробило.
Мышь продолжала носиться по аквариуму.
— Зачем?
— Это проба на морфий. Кури, если хочешь.
Мы помолчали. Мышь не успокаивалась.
— А что будет? — спросил я.
— Если в крови морфий, мышь сейчас околеет.
— Вроде не собирается?
— В том-то и дело, — Эдгар задумчиво склонился над аквариумом.
Скрипнула дверь. Мы обернулись, и я невольно улыбнулся. После истории с вахтером я стал относиться к лаборантке Марине значительно лучше.
