Вылезать из-под одеяла не хочется. Звонит телефон.
Чертыхаясь, я спускаю на холодный пол ноги и беру трубку.
Звонит Эдгар.
— Ты с ума сошел будить в такую рань, — говорю я вместо приветствия, пытаясь определить, который сейчас час.
— Ты… хорошо провел вечер? — голос у него был глуховатый.
— Неплохо. А почему спрашиваешь?
— Так, из вежливости. Ты просил поискать историю болезни Веры Громовой. Помнишь?
— Да, конечно. И что, удалось?
— Видишь ли, эту девушку сегодня привезли…
— Куда? — я еще не совсем пришел в себя и потому соображал довольно туго.
— К нам, к нам привезли, — я слышал, как Эдгар на другом конце провода закурил, — час назад. Тело уже в морге.
— Ты с ума сошел. Какое тело?
Прошла целая вечность, прежде чем Эдгар ответил:
— Она мертва… старик.
— Ты с ума сошел, — повторил я тихо. Эдгар еще что-то говорил, а я опустил трубку на столик и некоторое время сидел, уткнув лицо в ладони. Мне стало неважно.
У нее были светлые волосы, тонкие запястья и мешковатое платье. И удивительный разрез глаз — улыбчивый.
И искореженная судьба.
Я достал сигарету и попытался прикурить, но только изломал несколько спичек. Потом снова взял трубку:
— Эд, как это произошло?
— Несчастный случай. Она выпала из окна.
— Как это произошло? — я чувствовал, что повторяю одну и ту же фразу.
— Я не знаю подробностей.
— Ты на работе?
— Да.
— Дождись меня.
Я повесил трубку. Раздавил в пепельнице незажженную сигарету. Потом выпил из графина воды. Привкус был противный, металлический.
Мне часто не хватает выдержки — я начинаю суетиться там, где любой здравомыслящий человек глазом не поведет. Но тут есть и свои преимущества. В ситуации, когда другие впадают в панику, я уже перегораю настолько, что начинаю действовать автоматически.
Поэтому, наверное, мне всегда везло на экзаменах — в их широком и узком понимании. И не везло ни в одной игре, включая азартные, и не только настольные.
После звонка Эдгара все стало на свои места. Я знал, что мне теперь предстоит. Кому-нибудь, быть может, наплевать, когда молоденькие девушки выпрыгивают из окон ни с того ни с сего. Мне — нет.
И от этой мысли уже не отделаешься…
Я привожу себя в порядок, насколько это возможно после того, как на двое последних суток пришлось не больше семи часов сна. Спускаюсь в гостиничный буфет, который находится на втором этаже. Кусок холодного обветренного мяса, горьковатые маринованные кабачки и разведенный теплой водой концентрат, почему-то именуемый растворимым кофе, — не слишком изысканный завтрак. Но в моей ситуации выбирать не приходится. Я зажимаю мясо между двух ломтей хлеба и решительно принимаюсь за дело, без которого трудно осуществить намеченную программу. Мое положение теперь тоже чем-то напоминает сандвич. С одной стороны, дом Бессоновых со всеми его обитателями. С другой…
