— Что вы, — она спрятала руки за спину, — у меня нет никакой расписки, я не знаю…
— Не было никакой расписки. Как-то он меня просто выручил. И пусть все останется между нами. Я вытянул руку так, что чуть не уткнулся ей в грудь.
— Хорошо, — женщина взяла деньги и словно взвесила их на ладони. — Спасибо. Только я не хочу, чтобы вы пожалели, что вот так просто… вернули эти деньги.
— Я не жалею, — покачал головой.
Попрощался и вышел. Больше мне здесь делать нечего.
Машины капитана во дворе не было. Уехал.
Какой-то мужик в кожаном пиджаке попросил прикурить. Я двинулся вперед по улице и на углу вдруг заметил — мужик в «коже» идет следом. В этот момент мы невольно встретились глазами, и он быстро опустил голову, словно испугался, что я его узнаю.
На следующем перекрестке я остановился у витрины продуктового магазина. За стеклом лежали рыбные консервы, а я вовсе не любитель этого блюда, чтобы с таким вожделением его изучать. Просто в отражении я видел, как кожаный пиджак замедлил шаги, посмотрел мне в спину, а потом кому-то помахал рукой. К бордюру подъехала машина, он сел в нее, хлопнул дверцей и уехал.
Наверное, становлюсь подозрительным.
Но все равно при каждом удобном случае л оглядывался, старался запомнить лица людей, идущих следом. Я ожидал увидеть одну и ту же физиономию. А так как нормальный человек не будет упорно бродить вокруг одного и того же квартала, по кругу, я бы понял, что меня ведут.
Однако люди были разные, и тогда я направился кратчайшим путем в знакомый двор, к Рите. Я решил, что оставлю в случае чего записку с московским телефоном. Может, ей пригодится…
* * *
Я остановился, словно наткнулся на невидимую стену: под аркой, через которую я прошел, уже стояли двое, один из них — тот самый, в кожаном пиджаке.
Они меня выследили, и теперь ловушка захлопнулась.
Затрудняюсь описать поведение желез внутренней секреции, но содержание адреналина в крови резко повысилось. Наверное, так происходит с любым животным, когда оно загнано в угол и охотник примеривается, в какую часть тела всадить кусок металла. А я сейчас немногим отличался от животного, и все подчинялось не разуму, а инстинктам, древним, как сама жизнь, которую они защищали. Мы и понятия не имеем, сколько в нас от зверя, пока не загонят под флажки.
И я подбежал к подъезду, рванул дверь на себя, проваливаясь, как в прорубь, в темноту лестницы. Зрение включилось через мгновение, вместе с ним — обостренное ощущение времени.
