Небо казалось огромным. Вражеский самолет едва угадывался в синей небесной стуже. «Скреб» высоту метр за метром, пока наконец «юнкерс» не вырисовался на фоне безориентирной, выгоревшей под солнцем степи. Гудков приободрился — запас высоты был хоть и небольшой, но это уже что-то значило.
Сближаясь, он неожиданно напоролся на огневую струю. Едва заметную и очень короткую, похожую на сигнал «точка-тире». Очередь прошла стороной, за крылом, но такое чувство вызвала она у Гудкова, будто полоснула по нему самому. «Мы видим тебя», — сказали эти призрачные «точки-тире». Еще бы! С борта «юнкерса» четыре пары глаз буравили воздух.
Гудков думал, что, увидев его, враг начнет резко маневрировать — менять высоту, направление полета, уходить. А тот, будто ничего и не случилось, продолжал идти прежним курсом. К себе не подпускал, огрызался — высокомерно и расчетливо, — словно издевался над Гудковым.
«Так его можно и упустить», — тревожно спохватился Гудков и, сделав решительный доворот, устремился в атаку. Без риска боя не выиграть.
Расстояние между самолетами сокращалось. По-лягушачьи распластанное тело «юнкерса» вспухало, будто его кто раздувал изнутри. Но его никак не удавалось поймать в прицел — фашист маневрировал.
Гудков увидел воздушного стрелка. Казалось, тот сам лез ему в глаза. Фриц водил пулеметами, но не стрелял, ждал, когда истребитель подойдет ближе. Неожиданная перемена тактики обострила внимание Гудкова. Он тоже подождет с огнем. Мгновения эти казались вечностью и были мучительны для него. Сейчас рано, а через секунду-другую — поздно. Но где тот рубеж, на котором надо нажать гашетку? Где?
Гудков напрягся и почти замер. Ныли руки. Бескровные от напряжения пальцы не слушались. Нажимать? Рано! А может, пора? Боясь, что гитлеровский стрелок опередит его, Гудков надавил гашетку. И… оцепенел. Выстрелов не последовало. Гитлеровский самолет уходил, как заколдованный.
Стрелок «юнкерса» оказался хитрее: ему удалось выманить у Гудкова снаряды. Все до единого! И сейчас хладнокровно направляет на него стволы. Один только миг — и сразит.
Гудков в горьком отчаянии бросил самолет вниз. Какая досада — попался на удочку! Он вспомнил мертвую зону у «юнкерса» — пространство, которое не просматривалось с борта. Там огнем его не возьмешь.
«Юнкерс» продолжал лететь по прямой, фотографировать местность. Значит, экипаж считал бой законченным. Нет, черта с два — Гудков не даст ему уйти. Лучше погибнуть самому, чем безнаказанно отпустить врага. Будь у Гудкова боеприпасы, как бы он сейчас пропорол его снизу!
