— С вами и мне не страшно, — проговорила Анна, пристально посмотрев в глаза командиру. Не боится партизан. Это же можно понимать и так, и эдак: то ли чувствует за собой силу, то ли сам ищет связь с ними. Попробуй пойми. Но Анна для того здесь и появилась, чтобы узнать, чем дышат люди.
Сперва ей показалось — рановато затеяла разговор о партизанах. Но почему тогда оживился взгляд до смерти уставшего человека? Он никуда не спешил, никого к себе не звал и не поторапливал солдат. Изредка поглядывая по сторонам, охотно разговаривал с ней. Анна решилась.
— А меня не боитесь?
— Чего вас бояться?
— Я — партизанка.
Лицо командира тронула едва заметная улыбка. Глаза посветлели.
— Партизаны такими не бывают…
Потом, когда разведчица Анна привела в бригаду целую роту словацких солдат, Мирослав (так звали командира) говорил:
— Трудно было поверить, что вы партизанка. Такие красавицы в болотах и лесах едва ли могли быть. Вы чистая русалка. Привидение… — И от души засмеялся. — Целую роту заворожила. У меня дома в Словакии есть жена и детишки. Когда вернусь, буду рассказывать им, как одна русская красавица околдовала меня.
— Вот попадет от жены, — сказала Анна.
— Нет, это вы для нее меня околдовали.
Теперь Мирослав, наверное, уже побывал в родном доме. Конечно, тайком. А сейчас ждет ее. Вместе придется им работать. Вспомнила и солдат из той роты. Одни тоже уже переброшены в Словакию, другие воюют в частях Свободы, с боями идут на свою землю. Вот как все изменилось за год.
…Чем дальше углублялся тяжелый воздушный корабль в словацкое небо, тем больше думала Анна об этом загадочном для нее крае.
Голубин вытянулся в кабине, припал лицом к стеклу. Внизу зарябило. Он напружинился, застыл. Под самолетом призрачно мерцали какие-то светлячки. Будто кто обронил на дороге золотистые бисеринки. Прорезая ночной мрак, они то вспыхивали, то гасли. У Голубина дух захватило.
Это же звезды! Они отражаются в реке. Значит, внизу река. Горы разошлись, река выпрямилась, вот в ней и отразились небесные светила. Все у него сошлось: и время, и место. Не ошибся он в своих штурманских расчетах, сомнения были напрасны. Голубин повеселел.
— Приготовиться к прыжку! — сказал он решительно. Лавров любил четкие команды штурмана. В них всегда уверенность и сила. В утомительно долгом полете они как бы встряхивают экипаж. Лавров бросил взгляд на второго пилота. Тот отстегнул парашютные лямки, с медвежьей неуклюжестью выбрался из-за штурвала и, спустившись в навигаторскую кабину, открыл нижний люк. Под ним разверзлась черная пропасть. Упираясь ногами в боковые кронштейны на борту, пилот встал так, чтобы видеть и командира, и пассажирку. В нужный миг он должен передать ей сигнал «Прыжок!» и помочь незамедлительно оставить самолет. Пилот чувствовал прочность самолетного металла, слышал сильный, забористый гул моторов, и небо казалось ему самой надежной опорой.
