«Старый знакомый…» Прославил он эскадрилью, куда уж дальше! Только не та эта слава. Поволновался тогда Бочкарев за него — всю ночь проходил на стоянке, все ждал: «Может, вернется Журавлев, может, ничего страшного не случилось?»
В ту ночь на маршруте встал грозовой фронт. Корабли по приказу с земли вернулись на базу. И только о судьбе экипажа Журавлева никто не знал до самого утра. Когда Журавлев вернулся, комэск сказал лишь одну фразу: «Ну ты и начудил». А когда стали известны подробности полета, не знал — ругать или хвалить.
Начали водить Журавлева по начальству.
— Почему сразу не вернулись, товарищ лейтенант? — спрашивал генерал.
Журавлев делал удивленные глаза, пожимал плечами, отвечал, будто ничего и не случилось:
— Задание выполнили. Отбомбились по цели.
— Это в такую-то погоду?
— В самый раз — фрицы не ждали…
— Выходит, у вас радист никуда не годится.
— Радист — зверь! — горделиво отвечал Журавлев.
— Зверь, а радиограмму о возвращении не принял.
Журавлев молчал, переступал с ноги на ногу. Даже голос у него сник:
— Это я, товарищ генерал… Рацию гроза вывела из строя, а я решил лететь без связи. Просто не представлял себе, как это вернусь с бомбами, не сбросив их на гитлеровцев.
Генерал вспыхнул, порывисто встал, развел в стороны руки, будто хотел обнять летчика. Но тут же взгляд его посуровел. Остывая и как бы борясь с самим собой, генерал сухо предупредил:
— За такое наказывать надо…
И вот Журавлев снова с глазу на глаз встретился с ним.
— А кто штурман у вас, Журавлев? — спросил генерал. Журавлев повеселел. Уж если генерал спрашивает о штурмане, верно, думает — не послать ли его экипаж?
Радовался Журавлев, когда штурманом к нему назначили Турина. Только не догадывался, что назначили неспроста. Молодому и горячему летчику Бочкарев дал штурмана, который прошел огни и воды.
После полета без связи Турин не постеснялся прямо сказать Журавлеву:
— Вот что, Миша, иди к командиру эскадрильи и доложи, что летать со мной не хочешь.
— Ты что, Леня?
— А то. За тебя не хочу краснеть. Сегодня ты летал, считай, без радиста, завтра тебе не нужен будет штурман. Что же это получается — каждый сам по себе, что ли?
Журавлев на штурмана не обиделся. Спокойный и рассудительный Турин ему нравился. В полете нем. Колдует молча над картой в своей кабине, а глядишь — корабль выведет в заданную точку, цель поразит точно, в назначенное время и на аэродром до тумана поспеет. До войны Турин был учителем, преподавал в младших классах. Бочкарев не раз слышал, как в минуты откровения тот говорил о своей мечте: «Разобьем фашистов — вернусь к своим первоклашкам».
