— Петрович? Это Дорохов. Здравствуй!
Ермолаев, будто ждал звонка, ответил незамедлительно:
— Здравию желаю! С приездом, товарищ командир.
— Да какой тут приезд… — сухо проговорил Дорохов и торопливо спросил: — Слушай, а что молчит аэродром? Жду, жду — загудит, а там — гробовая тишина. Уезжать жутко, понял, да?!
— Подлетываем, товарищ командир, — сказал Ермолаев. Он хотел как-то успокоить Дорохова. А того, наоборот, взорвало.
— Ну и сказанул! И где слово такое выкопал?.. Куры только подлетывают. Понял, да?!
Сразу можно догадаться, что Дорохов раздражен. Иначе не спрашивал бы: «Понял, да?»
— Да я-то понял, товарищ командир, понял: крохи, а не полеты. Но воля Курманова.
— А ты что?
— Одной рукой узла не завяжешь.
Дорохову показалось, что Ермолаев попытался его упрекнуть: кого, мол, оставил за себя, с того и спрашивай. Но Ермолаев не об этом думал. Он искренне хотел, чтобы Дорохов позвонил Курманову, потому что самому вести с ним разговор бесполезно. И вообще, сладить ему с Курмановым не просто.
Дорохов и мысли не допускал, чтобы летчики сидели на земле по воле Курманова. Не такой он, чтобы упустить летный день. Для Курманова тишь да гладь — тоска зеленая. Это он лишь на вид тих, а душой лих. Тут что-то не то…
— Тебе ли говорить, Петрович, Курманова-то ты знаешь, — сказал Дорохов.
— Знали, товарищ командир. Знали! — Ермолаев уже заметно горячился. — Потакали ему много, вольности всякие ему с рук сходили. Сходили, что говорить, а теперь и вовсе никто ему не указ…
— Не понимаю тебя, Петрович. Что ты хочешь сказать?
— Что? Теперь Курманова не узнать. Не узнать, товарищ командир.
— Как не узнать?! — с недоумением воскликнул Дорохов.
— А так, к нему с плановой таблицей, очередные полеты мараковать надо, а он: «Подожди, Петрович. Не спеши с полетами». Вот вам и Курманов. А чего ждать? Чего ждать, спрашивается?!
— Это на него непохоже, что с ним? — обескураженно произнес Дорохов.
— Кто знает, догадываться только можно: Лекомцев ему погоду испортил. — Дорохов молчал, и Ермолаев изменившимся тоном добавил: — А ведь предупреждали Курманова…
Дорохову разговор не нравился, и он не хотел продолжать его. Волей-неволей получалось, будто он вынуждал Ермолаева жаловаться, чего тот, мягко говоря, не любил. Ермолаев самозабвенно отдавался службе, аккуратно исполнял указания свыше, и в полку среди командиров Дорохов не видел надежнее себе опоры. С ним ему хорошо работалось. И тем непонятнее он был Дорохову теперь. Ему явно чего-то не хватало: то ли откровенной прямоты, то ли уверенности в себе. Ну чего Ермолаеву остерегаться Курманова: авторитет, опыт — все при нем!
