Я понял, что хочу не только драться. Мне хотелось вернуться назад и еще раз испытать то странное состояние, которое настигло меня в пещере при виде Грей-Дварра.
Вдруг Лайк и Грей-Дварр остановились.
Следующие два слова они произнесли одновременно:
— Вот он!
Замок висел над каменной пустыней. Он был вырублен в скале и не сразу даже осознавалось, что гладкий черный выступ с подобиями башен — Даркдваррон. Он готов был сорваться и улететь, оставив мир без своего безупречно-черного цвета. Но он же находился здесь всегда, с начала времен, угрожающе-неприступный, мудрый старший брат мертвого Аргронда, и становилось ясно, что если Даркдваррон когда-нибудь оторвется от скалы, освободиться из-под власти камня, то это будет предвестием конца известного людям мира.
Входа в черный замок не было. Лишь грифоны могли бросаться с его стен и парить, ведомые своими хозяевами.
Внешний вид Даркдваррона отбивал всякие мысли об осаде.
Именно такая защита называлась легендарной.
Хнумы появились внезапно. Я так и не понял, откуда они взялись. Восемь низкорослых человечков двигались к нам, издали строясь в полукруг. Еще через сто шагов полукруг превратился в кольцо. В центре кольца стояли мы трое.
Очевидно, низкорослые человечки умели драться. Но их было всего восемь. Я наблюдал за стенами нависающего замка. Я ждал. Сейчас оттуда должны вылететь серые, никогда мною не виданные крылатые чудища.
Хнумы приближались.
Грифонов не было.
Мне вспомнилось, что уже нынче грядет ночь новолуния.
Хнумы подошли совсем близко. Я вцепился в рукоять. Грей-Дварр повторил мое движение.
Даркдваррон замер.
Я не сомневался: первую восьмерку мы положим быстро. А дальше…
Грей-Дварр смотрел на Лайка. И я тоже, стараясь не броситься на хнумов, следил за ним. Мы оба ждали, когда Лайк Александр поднимет Светлый Клинок Диайон.
Лайк Александр развел руки в стороны и громко, отчетливо произнес:
— О, гордые доблестные дварры! Ради вечных гор, ради славы вершин позвольте трем изнуренным путникам войти в вашу знаменитую столицу!
СОСТОЯНИЕ ШЕСТОЕ. ВОДА И КАМЕНЬ
…Древняя дверь открывалась, медленно-медленно, год за годом, и оттуда вырывался ярко-синий свет, и скрип сменялся протяжным ликующим звуком, не то хором, не то молнией, и крысы бежали от такого света и такого звука, все озарялось волшебным сиянием…
Холод гнал видения, заставлял возвращаться, но надо спать, надо поспать еще чуть-чуть…
Дверь готова была поддаться, последнее усилие — и ярко-синий свет хлынет навстречу, ударит по глазам, окрашивая их синевой, — но на сей раз запор остался на месте, удержанный холодом.
