— Дайте мне таблетку, и я это сделаю.
Что ты сделаешь? — уточняю. Трахнешь ее? Или взлетишь вверх по лестнице с криками: «Я люблю тебя, мамочка, я люблю тебя, я люблю тебя, мамочка, я люблю тебя…»?
Биржевик встряхивает рубашку, расправляет складочки-морщинки. Это не настоящая «Brooks Brothers». Даже не «Nordstrom». Он надевает рубашку, начинает застегивать пуговицы. Бережно оправляет манжеты, как будто это настоящий натуральный шелк. Или даже стопроцентный хлопок. Биржевик расправляет воротничок и повязывает галстук неизвестного бренда и происхождения.
Он говорит:
— Так что пиздец твоему мировому рекорду, леди. Он говорит:
— Я ухожу.
На телеэкранах под потолком, страшный, как черт, латинос, кстати, я готов спорить на что угодно, что загар у него под бронзером как минимум двухлетней давности: неделя в Мазатлане, причем последние два дня было облачно, потом, спустя пару месяцев, выходные в Скотсдейле, потом — солярий для поддержания цвета, неделя интенсивной «зажарки» в Палм-Спрингз, потом — достаточно долгий период выцветания, и наконец — неделя в Палм-Десерте, как завершающий штрих. Для достижения ровного глянцевого загара. Не атласно-матового, как на Ибице. И без медного оттенка, как у гомиков на Миконосе. У этого урода-латкноса на экране — лоснящийся, сальный загар, как будто он весь натерся растительным маслом. Загар, сексапильный, как корка грязи.
Малыш, номер 72, шипит мне в ухо:
— Дайте мне таблетку. Шейла стоит, ждет.
И чуваки тоже ждут.
Кто-то подходит ко мне с другой стороны и говорит:
— Так что, мистер Бакарди, у вас там демерол? В медальоне?
Это тот самый чувак, ну, который с тряпичным зверем. Номер 137. Он говорит:
— Собираетесь выступить на бис вместе с мисс Райт? Малыш, номер 72, говорит:
— Что он имеет в виду? Номер 127 говорит:
— А чего бы и не накормить наркотой своего сыночка? Его мать вы уже накормили…
Психованный биржевик надевает на руку имитацию «Ролекса». Достает из бумажного пакета убогую подделку под ремень «Хьюго Босс». У меня есть точно такой же, но настоящий. Висит дома в шкафу. Шейла смотрит в нашу сторону и говорит:
— Номер 72, вы идете? Малыш шепчет мне на ухо:
— Что мне делать? Трахнуть ее, говорю.
А этот, который с тряпичным зверем, говорит:
— Слушайся папу. Малыш, номер 72, говорит:
— Что он имеет в виду? Я пожимаю плечами.
Биржевик возится с запонками. Старается, чтобы получилось как можно дольше. Запонки — каратов на девять, не больше. Даже при таком тусклом освещении.
