Но мать упорно считала, что я могла, должна была стать одной из тех исторических особ, живших только на страницах журналов. Она настойчиво добивалась от меня ответа на вопрос, каких высот я хочу достичь, на что нацелена, каковы мои следующие «шаги». Что бы ни происходило в мире, – самым важным оставалось обсуждение этих «ключевых вопросов». Она неодобрительно качала головой и бросала сердитые взгляды, если заставала за очередным сериалом. От ее бдительного ока нельзя было укрыться даже в ванной, и там она преследовала меня своими рассказами об успехах других дочерей, об их удачных замужествах, о том, чем они прославились. Она истязала меня расспросами о том, что я собираюсь делать, каковы мои планы. Изводила упреками, что я трачу деньги на дорогие духи, хотя прекрасно знала, что я их ворую. Сначала я собиралась прожить дома до начала следующего семестра, надеялась, что на этот срок у меня хватит сил игнорировать ее злобные попытки «наставить меня на путь истинный».
Так продолжалось около трех недель. В тот день я сидела за столом в крошечной кухне, в которой негде было повернуться – столько в ней помещалось всяческих приспособлений, чтобы сэкономить пространство: кофемолка, прикрепленная к нижней полке шкафчика, мини-холодильник, стенные шкафы со специальными углублениями для посуды, передвижной столик для завтраков… – и слушала, как мать изрыгала проклятия на головы молодых особ, которые живут растительной жизнью, не заботясь о завтрашнем дне. При этом высказывались предположения, что сама она могла бы найти более достойное занятие, чем попусту тратить свое драгоценное время на соседей, неблагодарных друзей и дальних родственников. Опыт шестидесяти четырех лет ее собственной жизни при этом, конечно, в расчет не принимался. Она сновала по кухне между раковиной и холодильником, а я ждала, когда ее обличительная речь коснется и моих неудач; сейчас она популярно объяснит мне, почему я обречена прожить всю жизнь в таких вот типовых квартирках, в непосредственной близости от аэропорта, под завывание реактивных двигателей.
Я изучала раздел объявлений в бостонском «Глобе» с верой человека, молящегося о выздоровлении, и надеялась отыскать здесь ответ на вопрос, как изменить свою собственную, очевидно, «впустую растраченную» жизнь. И в этот момент наткнулась на объявление Виктора: короткое, четко сформулированное и содержащее всю необходимую информацию. Он писал, что болен, и просил откликнуться любого человека, который согласился бы ухаживать за ним; взамен предлагал жилье и небольшой заработок. Итак, пока моя мать потрясала над моей головой веничком для взбивания белков, и предрекала бесславный конец моей никчемной жизни, я решила: лучше жить с кем угодно, больным или здоровым, – только не с ней. Видите, как бывает?
