– …Юмор один лишь способен
Эту болезнь излечить.
Знаю, что рак убивает,
Но не один только рак:
Есть и машины-убийцы,
Есть и убийцы-врачи.
Мистер Геддес, подойдя к Виктору, выхватывает из его рук книгу, – и начинается все сначала: мистер Геддес атакует Виктора вопросами, а Виктор отвечает на них экспромтами и уверенно парирует его нападки. Наконец Виктор предлагает отцу перемирие, призывает его прекратить «допросы» и напоминает ему, что сын – давно не мальчик. Потом сдает свои позиции, так как отец униженно умоляет его проявить благоразумие.
– Прошу тебя, – говорит мистер Геддес, протягивая руки к сыну. Виктор отворачивается.
– Не можешь ли ты на минутку забыть об особых чертах нашей семейной политики и обсудить положение дел с моей точки зрения, попытаться понять, что мои поступки имеют объективные причины? – просит Виктор. Шарит по кофейному столику в поисках сигарет. Дотрагивается до журналов, до кружки с кофе, пепельницы, бумажника, ключей, наконец находит пачку «Мальборо».
– Прекрасно, – соглашается мистер Геддес, он стоит прямо напротив Виктора. – Давай так и сделаем. Объясни мне, почему ты подобным образом ведешь себя в этой ситуации. Объясни, почему так торопишься попасть в могилу.
– Скучно, папа, – отвечает Виктор. Он закуривает, выпуская струю дыма над головой отца. – Все эти лечения, вся эта болезнь…
– Очень странное общество, где люди убивают себя скуки ради, – прерывает его мистер Геддес.
– Десять с половиной лет я болен. Ты ведь никогда не болел так… у тебя нет необходимого в данной ситуации опыта, а потому не тебе судить об этом.
– Ты убиваешь себя, – говорит мистер Геддес, указывая на Виктора дрожащим пальцем.
– Я болен гораздо серьезнее, чем тебе представляется. Между прочим, я умирал почти десять лет.
– Нет. Была надежда.
– Я устал, – заявляет Виктор, глубоко затягиваясь сигаретой. В его голосе какие-то новые для меня интонации, раньше их не было. Безысходно-тоскливая нота. И я опять вспоминаю, как нелегко далось Виктору решение; не один час пролежал он в постели, прислушиваясь к доносившимся до него звукам нормальной жизни, в которой для него не было места. Он поворачивается к отцу и мягко произносит:
– Устал я от этой «надежды», как ты ее называешь.
– Черт бы тебя побрал! – восклицает мистер Геддес, сгибаясь пополам, как будто получил удар в живот. – Черт бы тебя побрал за то, что ты устал! – Он чуть ли не танцует перед Виктором, седые кудри на его красивой голове подпрыгивают, губы сжаты точно так же, как у Виктора. Узнаю в его лице знакомые черты: подбородок, как у Виктора, и такой же высокий лоб в морщинках. Он сутулится, спина согнута, плечи опущены, но это придает ему еще больше изящества и делает его моложе. Он набрасывается на Виктора с новой силой, повторяя одни и те же аргументы.
