— А ну-ка стой!
От крика этого, от внезапности, непоправимости случившегося Ваня ощутил цепкий льдистый ужас, рванулся, но тут же другой солдат забежал вперед и, приставив к его груди штык, пробубнил:
— Куды-куды, ты постой, товарищок…
Ваня остановился, оглянулся беспомощно по сторонам и увидал ныряющий в сугробах, несущийся прочь от этого места темный ком: это Офониха бежала домой после сделанного ею доноса на сына соседки, который еще совсем недавно дневал и ночевал в ее избе. И ничем не омрачилась после этого ее душа. Она и дома всем рассказала о своем поступке и встретила одобрение домашних и иных пришедших на скорый слух деревенских богатинок: «Так-де ему и надо, Ваньке, краснопузому». И отец Илларион возбужденно гомонил среди них: «Тако, тако! Наказать, сугубо взыскать богомерзейшего отступника Ваньку, да под розгами и подпустить ему: „Ладно ли тебе, чадо? Бога-то не вспомнил ли? Ну-ко давай-ко, вспоминай“. Вспомнит, вспомнит, увидите, запросит сей отрок у мира пощады и покаяния…»
А Ваня тем временем сидел в амбаре большого дома деревенского богатея Ромкина, где размещался штаб белогвардейского отряда, и ждал решения своей участи. Вместе с ним сидел там еще колчаковский солдат, арестованный за кражу валенок из обозной повозки. Вор сначала заинтересовался соседом, спросил, нет ли еды и курева; умяв же ковригу сунутого матерью Ване на дорогу хлеба, сыто отдулся и рассказал о своем преступлении. На вопрос, какого ждет наказания, ответил вяло:
— Шомполков, поди-ко, пожалуют. Ну, да я уж бит. Как-нибудь, бог даст… Сам-то кто, в чем виновен?
— Ни в чем я не виновен. У тятьки с мамкой гостил, да и схватили.
— Тады сиди спокойно. Ежли не расстреляют, так выпустят, — ухмыльнулся солдат.
— А почему ни о чем не спрашивают? — забеспокоился Ваня. — Сколь мне можно здесь сидеть? Поди-ко, уж день настал, а я все сижу да посиживаю!
— Обожди, не торопись. Господа офицеры с утрева кофий да какаву попивают. Дойдет твоя очередь!
В амбаре было холодно, почти так же, как в конюшне у Игрени. Ванюшка чакал зубами, совал ладони в рукава, пытаясь согреться.
Не согрелся, задремал от усталости и отчаяния и почти сразу был позван в избу конвойным солдатом. Его провели по длинненькому, похожему на сени коридорчику между большой печью и стеной. Ваня думал, что окажется в комнате, где Ромкины устраивали совместные трапезы, однако солдат велел подниматься на второй этаж, и там он оказался в обширной горнице. В ней за столом сидели, о чем-то переговариваясь, два офицера — подпоручик и штабс-капитан. Знаки различия белогвардейской армии Ваня знал хорошо.
