"Они смешали мне питье со всем коварством и дали мне
попробовать мясо. Я забыл, что я царский сын, и служил их
королю. Я забыл Жемчужину, за которой мои родители послали
меня. Из-за тяжести их пищи я погрузился в глубокий сон".
("Гимн Жемчужине" в Ada Thomae)
Наиболее постоянно и широко используемым является,
вероятно, образ "сна". Душа спит в Материи. Адам, "глава"
расы и в то же время символ человечества, пребывает в
глубоком сне совершенно иного рода, нежели библейский Адам:
люди вообще "спят" в этом мире. Метафора выражает общую
заброшенность мира. Определенные фигуры речи лежат в основе
этого духовного и нравственного аспекта. Люди не просто
спят, но "любят" спать ("Почему ты любишь спать и
спотыкаешься на этой ошибке?" -- G 181); они заброшены
в сон точно так же, как и во тьму (С.Н. I. 27). Даже
понимания того, что сон -- великая опасность
существования в мире, недостаточно, чтобы заставить
пробудиться, но это побуждает просителя:
"Согласно тому, что ты, великая Жизнь, сказала мне, глас
может приходить ко мне каждый день и пробуждать меня, и я
не могу ошибаться. Если ты позовешь меня, зло миров не
обманет меня и я не стану жертвой Эонов".
(G 485)
Метафора сна может служить для того, чтобы не принимать
"здешнюю жизнь" всерьез: она хоть и кошмарная, но всего
лишь иллюзия, сон, который мы не в силах контролировать. В
тексте уподобление "сну" соединяются с эпитетами
"Неведение" и "Ужас":
"Что, наконец, Он хочет, чтобы человек думал? Это: "Я
как тени и призраки Ночи". Когда пришел свет зари, тот
человек понял, что Ужас, который завладел им, был ничто...
В то время как Неведение внушило ему ужас и замешательство
и покинуло его колеблющимся, плачущим и разделенным,
существовало много иллюзий, за которыми они охотились, и
простых вымыслов, как будто они были погружены в сон и как
будто они стали жертвой беспокойных видений. Или они бежали
откуда-то, или приходили безрезультатно, чтобы преследовать
других; или они обнаружили себя ссорящимися, нанося удары
или получая удары; или они упали с великой высоты... [и
т.д., и т.д.]: до тех пор, пока те, кто проходил через все
это, не пробудились. Затем те, кто испытал все это
смятение, внезапно ничего не увидели. Для них это --
ничто, а именно, фантасмагория".
(GT 28:24 -- 29:32)
Так как центральная идея гностицизма состоит в
противодействии замыслу мира, призыве одолеть его чары,
метафора сна или ее эквиваленты выступают неизменным
компонентом типичного гностического призыва к человеку,
которому тем самым предоставляется возможность так
называемого "пробуждения". Далее, когда мы обратимся к
"зову", мы вновь и вновь будем встречаться с этими
метафорами.
