В моей голове, как ни странно, застряло воспоминание о том, что в какой-то книге я читала, будто если человека слишком уж удерживать от смерти, он не сможет уйти в мир иной. И потому я держалась что было сил и, сдерживая слезы, постоянно молилась за маму. Теперь мне кажется, что я была полной дурой. Если бы я дала волю чувствам и выплакалась, было бы легче. Если бы я, подобно папе, плакала навзрыд и, цепляясь за гроб, билась в истерике, было бы легче. Если бы я не обращала внимания на взгляды и мнение окружающих и была сама собой, было бы легче.
Наверняка тогда бы и мама не переживала за то, что я, возможно, неискренна с Накадзимой и сердцем не тянусь к нему, и не стала бы приходить ко мне во сне.
Недели две спустя Накадзима предложил мне:
— Хочу проведать своего старого приятеля, иному ехать боязно. Поедешь со мной?
С того самого раза мы не занимались сексом, но Накадзима каждую ночь оставался у меня. Потому он настоял на том, что возьмет на себя расходы по оплате отопления и электричества.
Только со следующей недели мне предстояло приступить к работе над моим заказом, поэтому у меня выдалось немного свободного времени.
Я решила занять себя приготовлением всевозможных блюд из импортной ветчины высшего сорта, присланной в большом количестве папой. Жареный рис с ананасами и ветчиной, стейки, гохан[4] с кусочками жареной ветчины и разные прочие вкусности.
Я настолько увлеклась кулинарными изысками, что даже абсолютно индифферентный и неприхотливый в еде Накадзима неожиданно заявил: "Пожалуй, ветчины уже хватит".
А потом наступил довольно интересный период, когда я с моим юным помощником ездила покупать краску, подбирала кисти и делала эскизы.
Когда рисуешь за столом, испытываешь удовольствие от разработки миниатюрного плана. Ты делаешь это не для того, чтобы потом в точности перенести на большое полотно, а просто чтобы схематично набросать основную идею, но и в этой детальной работе есть своя прелесть. Это сравнимо, пожалуй, с тем ощущением, которое я испытывала, играя в детстве со своим игрушечным домом. В том доме все вещи и люди были крошечными, но я представляла их вполне реального размера. Нечто очень похожее я чувствую, работая за столом.
Так как мне предстояло разрисовать низкую и длинную стену-ограду, я планировала сначала изобразить веселых обезьянок, которые оживили бы это строение, но в голове почему-то никак не рождалось подходящего образа, идеально соответствовавшего месту. Я сама удивилась неожиданной скупости своего воображения и решила действовать экспромтом на месте или же, к примеру, провести опрос среди детей и таким образом хоть немного поднакопить идей.
