.
— Выходит, что с этой стороны он вполне надежен. Что ж, не вижу никаких проблем. Вы вполне можете жить вместе. Он, конечно, со странностями, но для такой неординарной, как ты, подходит в самый раз.
— Да. Пожалуй, я хочу, чтобы все это пока продолжалось, — сказала я, думая про себя: "Если только у нас получится продолжать..." — Кстати, Саюри, ты ведь что-то хотела мне сказать, кажется...
— Да, по поводу живописи. Ты уж извини, что это попало на телевидение.
— А, да ничего страшного. Все нормально.
— Ты сейчас такая знаменитость. О тебе говорят в новостях... — улыбнулась Саюри.
Я кивнула:
— Не такая уж и знаменитость.
— В масштабах этого города ты достаточно известный человек. И многие люди думают и надеются, что если ты берешься разрисовать какую-либо стену и это становится предметом обсуждения, то здание не будет снесено.
— В самом деле?
— Хотя мы вовсе не хотели тебя впутывать во все это, я все же чувствую за собой вину.
— Саюри. разве ты хоть в чем-то виновата?
— Конечно. Я хочу, чтобы это здание и эту стену не ломали. Эта школа детского творчества — смысл моей жизни. У меня много учеников, которые ходят ко мне вот уже несколько лет. Но обратилась я к тебе не из-за этого. Просто твои картины, Тихиро, такие большие и невероятные, и мне очень хотелось видеть со своего рабочего места что-либо нарисованное тобой. Это правда. Я вовсе не хотела тебя использовать. И уже тем более я не пыталась принудить тебя к созданию того, что, очевидно, будет уничтожено, — ответила Саюри.
Я знала Саюри, и поэтому мне показалось, что она говорит искренне.
Саюри потупила взор, но я, глядя на вьющиеся на висках волоски, на ее густые брови, чувствовала, что она говорила от всего сердца. Наверняка разные люди обращаются к ней с различными просьбами, а она втайне оберегает меня.
— Да нет, что касается картин, то мне нередко приходится давать интервью. А вот что-то кроме живописи... прости, я не очень-то в этом понимаю, — смутилась я.
— Спасибо тебе. И прости, прости меня, пожалуйста, если, вопреки всем моим ожиданиям, в будущем это здание снесут и эта стена исчезнет с лица земли. Пока живу, я сделаю все, чтобы защитить ее, — заверила Саюри.
— Ну что ты! Я ведь рисую не потому, что хочу завещать свои картины потомкам. И твоей вины в том не будет.
— Да, и все же я планирую сделать побольше фотографий. И они будут бережно храниться в городских архивах. Это уж непременно, — пообещала Саюри.
Если я скажу, что мне не хочется, чтобы мои творения остались жить, это будет неправдой. Однако еще больше солгу, скажи я, что хочу оставить их навеки. Мне интересны мои каждодневные чувства и переживания, и мне просто нравится запечатлевать их чуть более ярко в своих картинах. Ничего более. Если хорошенько задуматься, это несколько легкомысленно и несерьезно.
