– Значит, так, Панфилов! Ты уволен. Надеюсь, не надо объяснять почему?
– Нет.
– Машину оставь в мастерской. За ней приедут. Удостоверение брось в «бардачок». Аванс можешь не возвращать. Все!
В трубке послышались короткие гудки, и Константин отключил телефон. На душе было противно до омерзения. Он не держал на Михайлова зла, понимая, что тот поступил совершенно разумно. На кой хрен держать в своем штате охранника, который не сумел справиться со своими непосредственными обязанностями?
Но все же тон Михайлова, презрительно-равнодушный, задел его за живое. В глубине души ему было чертовски обидно, что с ним обошлись как со второсортной вещью. Стоило допустить оплошность, как его тут же убрали с дистанции, как неперспективного игрока, не дав возможности реабилитироваться.
«А что ты хотел, идиот? – мысленно спросил он у самого себя. – Чтобы тебе поручили частное расследование? Или премию дали?.. Как говорится, за верную службу. Да окажись я на месте Михайлова, я бы таких охранников к стенке ставил бы! Таких проколов не прощают. Никому и никогда!»
Ехидное покашливание, раздавшееся прямо над ухом, заставило Константина резко повернуться. В двух шагах от него стоял следователь Золотарев и с самым невинным видом протягивал ему лист бумаги с совершенно нечитабельными каракулями.
– Прочти свои показания и распишись…
Не читая, Константин поставил внизу дату и свою подпись и тут же вернул протокол следователю. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы его побыстрее оставили в покое. И какая, к черту, разница, что написал Золотарев в своей дурацкой бумажке? Да Константин готов был взять на себя что угодно, даже убийство Рыбакова, лишь бы Даша вернулась домой живой и невредимой.
Вечер не принес долгожданной прохлады. Было душно, но не так, как обычно бывает перед грозой. И хотя с самого утра синоптики обещали кратковременный дождь, небо поражало девственной чистотой. Впрочем, Константин никогда не верил официальным прогнозам. Чаще всего полагался на народные приметы и собственный опыт. Если ласточки летают низко и ноют старые раны – жди дождя. Но сегодня его многочисленные ранения, слава богу, не напоминали о себе. Зато душа рвалась на части…
Константин уже и забыл, когда чувствовал себя так хреново. Думал, с годами окаменел, стал жестче. Оказалось – не тут-то было. Стоило ему на мгновение «отпустить вожжи», расслабиться, как перед глазами, словно в немом кино, вставали Даша и Колька Рыбаков. Такими, какими он видел их в последний раз, – Колька, малость взъерошенный, важный от возложенной на него миссии, и Даша, страстная поклонница Баскова и любительница пустой болтовни по телефону.
