Ей надо было время, чтобы побыть одной, собраться с мыслями и вспомнить все те события, что предшествовали ее поездке по трассе М-6. Но такой возможности пока не было.
Они втроем – двое заговорщиков и она, жертва, полная идиотка, сидели за столом, ели хлопья, яйца, пили кофе и молчали. И каждый думал о чем-то своем. Маша наверняка вспоминала ночной разговор с Гришей и пыталась в отчаянии придумать что-нибудь такое, что помогло бы ей раз и навсегда покончить с унизительным для нее положением не то пленницы, не то заложницы каких-то хитроумных комбинаций Винклера. В то самое время, как сам Григорий, вероятно, продумывал свои очередные, только ему одному известные ходы, чтобы каким-то образом обезопасить себя от сидящей сейчас напротив него проштрафившейся Маши. За те несколько часов, что прошли с тех пор, как Анна обнаружила в своем доме заговор, многое изменилось для нее. Даже Маша уже не казалась ей такой красивой, как прежде. И ее большие глаза, и маленький рот теперь показались ей приторно-кукольными, неестественными и фальшивыми, как и все вокруг. И некогда казавшееся ей благородным лицо Винклера, с которым она вчера имела близость, представилось ей отвратительной злобной маской. Особенно неприятны ей были его полные губы, вызывающие в ней сейчас чуть ли не отвращение. Он был ей мерзок, мерзок! И как только она могла вчера целовать его и позволять ему дотрагиваться до нее?
Первым нарушил молчание Гриша.
– Милые женщины, мне придется вас покинуть. Но ненадолго. До вечера. У меня дела. Много дел. Посоветую тебе, Машенька, попытаться вспомнить, где твой дом, мы говорили с тобой об этом ночью… – С этими словами он внимательно и, как показалось Анне, чрезвычайно пристально взглянул ей в лицо. – А ты, Анечка, подумай над моим предложением. Все это крайне серьезно, поверь мне.
Он издевается надо мной. Предлагает подумать мне, ехать с ним в Израиль или нет? Принимать ли у себя дома каждый день? Вот. Вот ради чего он и придумал эту байку с эмиграцией. Ему нужна причина, по которой он должен находиться в моей квартире и пасти свою курочку. Вот откуда Израиль и слишком уж преждевременные размышления о покое и благополучной, обеспеченной старости. Как же я его ненавижу!
Она едва дождалась, пока он уйдет, чтобы наконец все обдумать. Но в эту минуту позвонил Матайтис и радостным тоном сообщил ей, что у него появилось немного времени. Как раз столько, чтобы вместе с ней прокатиться на Красную Пресню – навестить Вегеле.
