…Утром Анна была сама не своя. За завтраком не разговаривала ни с Машей, ни с Гришей. Единственным человеком, которому она сейчас могла бы довериться, был Матайтис. Но он был далеко от нее и не знал, даже не предполагал, что отныне ее жизнь находится в опасности, что она живет среди людей, которые каким-то удивительным, фантастическим образом сумели вовлечь ее в свой, судя по всему, чудовищный, невероятный по замыслу план. Иначе как можно объяснить то обстоятельство, благодаря которому Анна встретила на своем пути Машу?
Заливая овсяные хлопья молоком и заваривая кофе, она задавала себе вопросы и сама же отвечала, стараясь не замечать вокруг себя ни заспанных физиономий ставших ей ненавистными Гриши и Маши, ни самое себя в халате и копной нерасчесанных волос на голове. Теперь ей было все равно, как она выглядит и на кого похожа. Множество открытий и страшных догадок роились в голове и не давали покоя. Первое открытие: Гриша был знаком с Машей до того, как они встретились у Анны. Больше того, они были знакомы накоротке. Обращаются друг к другу на «ты». И если в первый раз, когда Гриша обращался к Маше на «вы» («…вам, Машенька, совершенно нечего бояться») и опосредованным образом объяснялся Анне в любви («она знает, что я люблю ее и никогда не брошу. Она для меня – все…»), он наверняка знал, что Анна за дверью и подслушивает их разговор, то вторая подслушанная ею часть их разговора была звеном той лихо закрученной интриги, о которой Анна не знала ничего, но куда оказалась невольно втянутой. Обрывки этого разговора мучили ее своей конкретикой и недвусмысленностью, которые не оставляли надежды на то, что все услышанное ею может быть просто недоразумением. Анна прокручивала их в своей голове по нескольку раз, но ничего утешительного, что могло бы объяснить эти фразы как-то иначе, не находила.
«…потерпи еще немного, и все закончится благополучно. Я помогу тебе, обещаю. Только и ты мне пообещай не делать глупостей. У тебя тупиковое положение, но ведь ты сама себя туда загнала. Ты прекрасно знала, на что идешь и что тебе грозит…» Если перевести это на язык реальности, связанной с положением Маши в квартире Анны, то это выглядело примерно так: «Поживи еще немного здесь, потерпи Анну. Тебе сейчас плохо, но ты сама во всем виновата, сама знала, на что идешь…» Но зачем ей меня терпеть, зачем жить у меня и разыгрывать из себя беспамятную? Что ей это дает и при чем здесь вообще Гриша? Я?
