– Тебе надо открыть ему и объясниться.
Анна встала, подошла к дверям, открыла одну и посмотрела в «глазок». Да, это был Миша. И в руках он держал букет роз.
– Привет. Ты так долго не открывала.
Он был одет во все новое, и его одежда источала запах какого-то тоже нового одеколона и коньяка. Приготовления к свадьбе идут полным ходом. Опробовали коньяк. Вкус невесты узнали гораздо раньше.
– Я прикорнула после ужина. Проходи.
Миша обнял ее и притянул к себе.
– Тебе грустно, что я женюсь? Признайся, грустно?
– Нет, Миша, я радуюсь. Мне хочется, чтобы ты был счастлив со своей новой женщиной.
– Да она совсем еще девчонка. Она ничего не понимает. Мне с ней трудно, она постоянно плачет. Я ничего не могу поделать, когда женщина плачет. Я теряюсь, и мне начинает казаться, что я самое настоящее чудовище.
– А разве нет?
– Ты так не думаешь, нет. – Он провел ладонью по ее губам, словно желая унизить ее этим довольно грубым прикосновением. – Ты хочешь меня?
– Миша… Я как раз собиралась сказать тебе…
Но он снова провел ладонью по ее губам и вдруг легонько ударил по ним.
– Не смей, не смей, слышишь? Ты не должна мне отказывать. Моя женитьба ровно ничего не значит для тебя. Да и для меня тоже. Просто мне нужны дети, семья. Но ты – это совсем другое дело. И я не хотел бы видеть тебя пошловатой домохозяйкой, стирающей мне рубашки. Ты превосходно готовишь, но я воспринимаю это скорее как искусство, нежели как способ насытиться. Я люблю тебя, и мне хочется, чтобы все оставалось по-прежнему. Я буду так же приходить к тебе, и ты будешь любить меня.
– Раньше ты не приходил ко мне пьяный.
– Я немного выпил, это верно. Но от тоски. Я не представляю себя женатым. Я не понимаю, как можно жить под одной крышей с женщиной. Это же настоящий ад! Повсюду я буду натыкаться на ее чулки, сорочки, бигуди… Это все пошло, пошло. Я буду видеть ее опухшее от сна лицо, буду видеть, как она расчесывается, и меня будет раздражать ее расческа с застрявшими в ней волосами… А все эти ваши женские штучки, какие-то коробочки, тампоны, это же форменная мерзость! А ведь она еще к тому же и забеременеет, ее станет беспрестанно тошнить, и что я тогда буду делать? Мыть после нее раковину или унитаз? Послушай, Аня, я не готов, не готов к семейной жизни. И меня уже ничто не радует. Вспомни, как нам было хорошо вдвоем. Ты живешь так, как тебе удобно, я – прихожу к тебе. Мы вместе, но мы свободны друг от друга…
Его голос был прерван Машей, которая крикнула из комнаты (Анна выслушивала этот циничный монолог Михаила в прихожей, прислонившись к стене), что ей звонят.
