Я замер, как и в первый раз, когда услышал ее голос. Невольно взглянул на купца, у которого мгновенно отвалилась челюсть. Хелен же хитро улыбалась. Почти сразу к голосу Марго подстроился голос Кати. Весь зал обернулся на них. Наступила необыкновенная, нереальная для полного зала едящих людей тишина. В душном зале звучали необыкновенной красоты и чистоты голоса. Через час кружка Марго была набита монетами, пока не ясного номинала. Зал бушевал, поняв, что концерт на сегодня закончен. Им-то было невдомёк, что еще сутки назад мы бултыхались в открытом море и чудом не послужили обедом акулам.
Марго попросила Хелен объяснить номинал монеток, что та с удовольствием сделала.
С удивлением мы поняли, что публика на постоялом дворе собралась более щедрая, чем наши спасители. Хелен радостно сообщила, что теперь мы можем расплатиться за ужин и, даже, снять необходимое нам количество комнат. Спорить мы не стали.
Скорее всего, со здешними евреями спорить так же бесполезно, как и с нашими родными. Через несколько минут мы уже разбрелись по отведенным нам хозяином комнатам. Уходя, он мимоходом обронил, что если завтра Марго и Катя пропоют еще вечер, то за две комнаты мы можем не платить. На большее он не надеялся, видя браслеты у нас на запястьях.
Комната представляла из себя помещение три на три с кроватью, и ничем не закрытым отверстием в стене. Даже окном это назвать было сложно. На ложе лежала лишь циновка из пальмового листа.
Как только дверь закрылась, я почувствовал руки Марго у себя на груди. Закрыл глаза, вспоминая бешеные искры в ее глазах. Обернулся, подхватывая ее на руки.
Она жадно впилась в мои губы, делясь сладким вкусом выпитого вина. Я сел на кровать, больше похожую по мягкости на деревянную лавку. Нашел рукой ее грудь и вздрогнул от тихого вскрика. Она улыбнулась, стягивая через верх платье, вынимая нож из лифчика, потом и сам лиф.
— Я люблю тебя, Марго… — Тихо признался я, целуя ее маленькую грудь. Она замерла и отстранила меня на секунду.
— Не говори ерунды: мы знакомы два дня — ты не можешь меня любить. — Она поддела рубаху, стянула ее, опрокинула назад. Начала целовать грудь, спускаться ниже… И замерла, поднимая голову. Взгляд спрашивал: «что?».
— Я люблю тебя, Марго. — Повторил я твердо, пытаясь донести до нее всю серьезность этого признания для меня. Тогда она сначала села, а потом и вовсе спрыгнула с лавки. Отошла к окну. Я сглотнул и тоже встал. Что-то было не так с ней, и мне стало совсем не по себе от понимания этого.
