Лапа великана ударила по воздуху прямо у левого плеча Маверика. Рой лишь больше сил вложил в новый удар по ноге гиганта - но тщетно! Глиняная "плоть" не поддавалась металлу Жуайез.
Снова - удар колокола...Осталось - три...Всего лишь три...
Маверик размахнулся, что есть сил, и вонзил Жуайез в ступню великана - то есть попытался вонзить. Меч, обидчиво зазвенев, лишь скользнул по керамике, не нанеся никакого вреда...
А вот гигант - о да! наконец! - добрался до Роя! Правая рука великана - пускай всего лишь краешком, мизинцем - задела рыцаря, вмиг влетевшего в ближайшую стену...
Вновь - удар башенного колокола, уже готовившегося отзвонить победный, двенадцатый удар и объявить о наступлении полночи...
Рабы, улыбаясь всё шире, завертелись в безумном хороводе...Гремели цепи, сковывавшие их...
Маверик не чувствовал своего тела, не мог поднять руки, не мог продохнуть...Но - нет! Левая рука всё-таки удержала флейту Ллевелина...Рой поднёся флейту к губам...Пускай гигант услышит музыку! Пускай нельзя ранить этого урода! Пускай! Маверик сыграет прощальную песню...Прощальную...
Рыцарь едва дунул - а флейта уже сама заиграла...Заиграла? Нет, она пела!
Она пела о свободе, свободе жить, любить, ненавидеть и умирать, о свободе быть и не быть...
Она пела о воле: о просторах степи и глубинах морей, о бездонных каньонах и заоблачных пиках, о парящих в небе орлах и кракенах, облюбовавших глубины вод...
Она пела о вере, вере в себя и своих близких, вере в прошлое, настоящее и будущее...
Она пела о спасенье от всякого зла и неправды, спасенье от собственных страхов и чужих злодейств...
И пение это, наполнив собою ратушу, миновало древние стены её и разлилось по городу, добравшись до сердца каждого горожанина. Ведь у всех из них ещё сохранилось нечто человеческое, нечто, неподвластное глиняному великану, что-то такое, за что эти люди готовы были драться до самого конца...
Мелодия флейты отыскала последние бастионы в людских сердцах - и открыла их. Даже скованные цепями рабы в этой темнице-ратуше остановили свой бег, замерев на месте и вслушиваясь в музыку флейты Последнего Ллевелина. И все эти люди - в едином порыве - пожелали бороться, пожелали драться, пожелали освободить и защитить город от великана. И само желание борьбы уже стало борьбою...
Последний удар колокола так и не прозвучал: ведь некому было закончить часы заводить ...
Гигант взревел, и рёв его был подобен летнему грому, сотрясавшему горы до самых корней, - и всё же он был не в силах победить музыку, призвавшие целый город к борьбе за свободу...
