— Катушка запасная у меня есть, остальное тоже найдется. Нам бы только удилище как-нибудь раздобыть, и у нас с тобой, Алексей, каждый день будет свежая уха, — говорил Лемяшевич, когда они возвращались домой.
Через два дня Алексей показал ему сделанное им удилище для спиннинга. Директор не мог скрыть удовольствия: удилище на вид было ничуть не хуже настоящего, покупного — гибкое, разборное, отлично отполированное и даже покрытое лаком, с начищенными до блеска кольцами и держателями катушки.
Бушила, относившийся к спиннингу так же скептически, как и к удочке, шутил:
— А я гляжу: что это мой шурин с механики на столярное дело переключился? Чуть хату не сжег — клей варил. Ну, теперь мне не жизнь, а масленица, только успевай есть вашу рыбку. Вы еще Сергея втяните в свою компанию, а то его, кроме тракторов и Морозовой, ничто не интересует.
Сергей виновато улыбался, как бы извиняясь, что такой уж он нескладный.
Мать жалела старшего сына, даже пыталась как-то поговорить с Наташей. Но Сергей узнал об этом и очень рассердился. Теперь она только молча вздыхала, когда кто-нибудь поминал об этом. Алексей, склонившись над тарелкой, принимался орудовать ложкой с такой энергией, будто не ел три дня; он боялся, чтоб этот болтун Адам не ляпнул чего-нибудь и о нём. Но в таких случаях его всегда спасала добрая, умная Аня, она накидывалась на мужа:
— Брось молоть, Адам. Был бы ты на что другое так ловок, как на болтовню. — А я на всё ловкий!
Алексей сам предложил Михаилу Кирилловичу съездить в воскресенье на Днепр на рыбалку. Он попросил у Сергея эмтээсовский мотоцикл, сам собрал все необходимое, чтобы прожить день на природе: котелок, ложки, хлеб, сало, лук, соль. Лемяшевич, чтобы не проспать, завел будильник. Но его разбудил треск мотоцикла под окном прежде, чем будильник зазвонил.
Выехали, чуть начинало светать. Над, лугом и в низинах стоял молочный туман, и в лицо приятно било влажным холодком. А в поле, на пригорках, их овеял поток сухого и теплого воздуха, и не верилось, что это один из последних дней лета. Только когда рассвело и взгляду открылись просторы, летящие навстречу мотоциклу, стали видны приметы осени — поля лежали обнаженные, серые и печальные. Лишь кое-где зеленела ранняя озимь. Молодые деревья у дороги приветливо кланялись пыльными, все еще зелеными кронами. Но и при быстрой езде можно было заметить на березках и тополях золотые пятнышки — жёлтые листья; листья лежали на дороге, взлетали и кружились в пыльной метелице, взвивавшейся за мотоциклом. Несмотря на хорошее настроение, в котором он пребывал с утра, Лемяшевичем овладела неосознанная грусть. Чувство это частенько приходило к нему в начале осени. В этом году оно явилось впервые и как будто раньше, чем обычно, — в городе осень замечалась позднее.
